Карьеристы - [106]

Лесорубы молчат. Им неловко.

Все долго смотрят в пламя костра.

В лесу тихо и покойно. Холод ползет над полянами и чащобами, по сугробам и синему небосводу, как тяжелое и тихое дыхание.

Адомас скорчился у огня, его лицо осунулось, а губы крепко сжаты. Неподвижным взглядом он всматривается в трепещущее пламя, а огонь все больше рассыпается, превращаясь в светлые звезды. Он слышит чье-то тихое рыдание, оно плывет вместе с ветром, раскачивается вместе с ветками деревьев.

Он поднимается и идет от костра по глубокой целине. И теперь слезы одна за другой катятся по его лицу.

* * *

Снова зазвенел лес. Удары топоров гремели как в кузнице, высокие ели падали с шумом, сотрясая землю. Эхо убегало далеко в лес, прокатываясь по зеленым волнам ельника.

Когда поднимался ветер, лес шумел и гудел, а лесорубы в такие минуты казались крошечными, как жуки в широком поле пшеницы. Задрав головы, глядели они на сосны, что росли до самого неба, упорно рубили их стройные стволы и улыбались, когда дерево ложилось к их ногам.

Но вот одна из жительниц леса решила подшутить над этими вооруженными жуками. Красавица ель пошла против воли лесорубов и, падая, склонилась в объятия своей сильной соседки. Теперь она висела в воздухе, ее ветви переплелись с ветвями березы.

— На помощь! — кричали пильщики.

Отложив топоры в сторону, все собрались к ели, только один Адомас, не обращая на это внимания, обрубал ветви старой сосны.

— Эй вы, старые дубы, — говорили лесорубы товарищам, — неужто не могли увидеть, что нельзя было в эту сторону валить?!

— Дерево — живая вещь. Захочет свой норов показать — обязательно упадет не туда, куда ты ему велел.

— Не знаете вы дерево, братцы… Как в человеке, так и в дереве иногда черт сидит.

Лесорубы нажали ломами и столкнули ствол с пня, на который он опирался. Но ель и не думала так легко сдаваться. Она только повернулась, зашелестела хвоей, дернулась раз, другой и еще прочнее устроилась среди крепких ветвей березы.

— Черт или ангел — все равно кто-то здесь руку приложил, — говорили лесорубы.

Был еще один способ победить упрямую лесную красавицу.

Лесорубы осмотрели все растущие поблизости ели. Нашли четыре, которые, падая, могли увести за собой свою строптивую сестру. Подрубили одну ель, начали пилить. Ель задрожала и стала клониться. Лесорубы отбежали в сторону и, напряженно всматриваясь, ждали, когда обе соседки с треском рухнут на мерзлую землю.

Ель хрустнула, ствол подскочил как пружина, и верхушка мягко упала на снег, словно отрубленная мечом голова. А оба дерева так и остались висеть крест-накрест между землей и небом.

Дело приняло плохой оборот. Лесорубы говорили уже тихо и со злостью. Они выбрали другую ель, еще толще, и взялись за топоры. Эта стояла слишком близко. Не успев получить разгон, она ударилась о повисшие деревья, перевесилась, верхушка ее вонзилась в снег, а ствол взлетел вверх и начал скользить по склону вниз.

— Уходи-и! — кричали лесорубы.

Как испуганные олени запрыгали они по снегу. Но ветвь дерева заклинилась за ветвь, и почтенная жительница леса осталась лежать на поле смерти ногами вверх.

В ярости лесорубы свалили еще две ели, но и эти повисли в сети деревьев.

Они уже не сквернословили. Смелость и уверенность исчезли: рядом не оставалось ни одного дерева, которое они могли бы без опаски свалить на эту зеленую ловушку.

Оставался единственный выход: рубить березу. Опасная работа, потому что под таким весом дерево могло переломиться с первым ударом топора. А оставить так нельзя — из-за этих деревьев они потеряют недельный заработок, а то и штраф получат.

Все они, вытянув шеи, глядели на повисшие деревья и ждали чего-то, как гуси дождя. Несколько человек подошли к березе, чтобы еще раз убедиться, насколько прочно застряли деревья. С последним ударом толстая ветвь березы немного треснула и каждое мгновение могла сломаться и выпустить весь громадный груз. Лесорубы отскочили назад, словно увидев ядовитую змею.

— Крепко держится? — спрашивали издали.

— Ветка треснула.

— Треснула!

— Эх, была бы еще одна ель — теперь уже можно сбить!

— Но ель сюда не принесешь.

— Надо рубить березу, ничего не поделаешь…

— Кто хочет, пусть рубит, я — нет.

— Я тоже не пойду.

— Не срубишь — не будет денег. В субботу жена завоет, что жрать нечего…

Лесорубы топтались на снегу, злились на деревья, дулись друг на друга, проклинали все, что на глаза попадалось.

Вдруг одного парня осенило:

— Адомелис срубит!

Все повернулись в ту сторону, где Адомас, оставшись один, спокойно чистил бревна. Лица у всех прояснились. Срубит не срубит, но будет на ком злость сорвать:

— Вот пугало воробьиное! Мы здесь битый час трудимся, а он…

— Для другого он и пушинку не поднимет.

— День и ночь работает — и все на себя.

— Новая одежда ему нужна… Красивый, мол, как солнце… Гадина!

Парень притащил Адомаса.

— Хочешь, чтобы мы тебя из лесорубов выбросили?

Адомас со страхом посмотрел на всех:

— Почему?

— Потому что помогать нам не хочешь. Слышишь?

— Теперь в наказание ты должен свалить вон ту березу. Если нет — завтра на работу можешь не приходить! Понял? — кричал лесоруб-великан, подняв мохнатый кулак.