Карьеристы - [100]
Старик по имени Анупрас был древний, высохший как перышко; длинные и мягкие белые усы, впалые щеки, черные глаза, лохматые брови, которые ерзали как живые. По-своему красивый, он походил на диковинного жука. Со своей женой Каролиной — она вечно сновала взад и вперед, отличалась странностями и плаксивостью — он прожил уже столько лет, что давно потерял счет: то ему казалось сорок, то пятьдесят, а то и только год, короткое страдное лето. Осенью улетели птицы… Улетели… Кто? Дети? Разве у него были дети? Да были же! Разлетелись. К учению, к книгам. Теперь вокруг одно прошлое. Настоящего вроде бы и нет. Каролина — тоже прошлое, хоть она и под боком. С утра до вечера криком дает о себе знать. Ведь она — их прожитая вместе жизнь.
Снова открылась дверь, вошла Петронеле. Теперь это уже не светловолосая Афродита, а просто белокурая Петронеле. Крупная, плечистая, как лесоруб, с невероятно широким лицом, с крупным носом, в темно-желтом полосатом платье — она вся раздалась вширь, словно стремилась занять побольше места на земле. Конечно, красавицей ее не назовешь, но и уродиной — тоже. Все округлости очерчены мягко, лицо гладкое, щеки — кровь с молоком; прозрачная кожа на диво тонка и упруга, глаза — голубые, как небо в разгар лета, а зубы, когда она сдержанно улыбалась, сверкали как жемчужное ожерелье. Бог сотворил ее некрасивой и тут же рассмеялся с иронией и нежностью; это бросалось в глаза.
Она неторопливо прошлась по комнате; ее походка не оставляла сомнений, что в этом доме она — главная. Остановилась перед большим зеркалом, привычными движениями долго укладывала непокорные волосы, любуясь своим величавым отображением.
В комнате стояла напряженная тишина. Что-то распалось или вот-вот должно распасться. Каролина, застыв с посудой в руках, смотрела на нее. Анупрас круглыми, как у жука, глазами переводил вопросительный взгляд с одной на другую. Когда Петронеле обернулась и взгляды всех троих скрестились, стали очевидны те таинственные силы, что движут жизнью.
— У меня выходной, — после паузы сказала Петронеле. — Мы с Анупрасом уезжаем в бор. На весь день.
Каролина молча поставила на стол посуду; хватая, словно слепая, руками воздух, прошла по комнате, прислонилась к кухонной двери. Вдруг она странно, приглушенно начала кашлять; слезы лились у нее из глаз, она старалась сдержаться, и казалось — внутри у нее все разрывается. Она лаяла как собачонка.
— Каролина! Возьми себя в руки! — повелительно, но довольно ласково сказала Петронеле.
— Каролина! Возьми себя в руки! Хе!.. — глухо, словно из-под земли, повторил Анупрас.
— Ты вся в маму. Ни с того ни с сего заливаешься плачем, будто дом сгорел.
И Каролина взяла себя в руки. Она уже не плакала, не хватала ртом воздух. Да и дом не горел. И мать, которая когда-то любила всплакнуть, давно покоилась в могиле.
За столом сидел Анупрас — ее муж, прозрачный, трогательно смешной, игрушка, предназначенная для издевок.
Петронеле, повернувшись к ней спиной, говорила:
— Я же тебе сказала! Поклялась! В самом деле! Смех один!.. Я ж тебе сестра родная…
Сестра, вечно самая младшая, балованная, в молоке купанная, рвалась замуж, да так и не выскочила, а теперь заела всех. Решительная, настойчивая, свистни ей за дверью мужик — готова пролезть в замочную скважину.
— Чего молчишь? Вечно одно и то же: или ревет, или молчит. Ничего ты не понимаешь!
— Хе! — проворчал Анупрас. — Ничего ты…
— Я не говорю, ты добрая, — поласковей заговорила сестра. — Но ты же какая-то полоумная. Втемяшилось тебе в голову… втемяшилось что-то, и знать ничего не хочешь. Люди смеются. Слышишь? Смеются! Отвечай! Рта не можешь раскрыть?
Что ей ответить? Ведь люди не только смеются, но и письма ей шлют. Выдумки, вранье, без подписи, просто срам! Об этом ли говорить? Сестра ведь сама знает. Может, сказать, что в один конверт вложили?.. Про это она не обмолвилась, стыдно было. «Подари Анупрасу». Господи, помилуй! Обливают помоями. Убивают ее. Все время, каждый божий день. А у нее опускаются руки, у полоумной, она не может понять, почему все так. Без вины виноватая, а порой обвиняет себя и не умеет сама перед собой оправдаться. А может, ей закричать, наконец, завопить: гадюка! Родная сестра ужалила ее, яд впустила. Она! Младшая сестра!
Эти кошмарные мысли оборвала далекая безмятежная песня. Очнувшись, Каролина подняла голову, смахнула рукой пот со лба. Сотни раз она слышала эти слова, но теперь они звучали по-новому, с издевкой: «Ведь не зря про нашу любовь сложили песню…»
Лето. Воскресное утро. Кто пел — неизвестно.
Каролина молчала и сама толком не знала, о чем думает. Любовь — непонятное слово. Ревность — тоже. До сих пор она все умела вынести — и доброе, и злое.
— Поесть с собой возьмите, — примирительно сказала она.
— Обязательно! — радостно вскричала сестра. — Приготовь нам чего-нибудь повкуснее, Каролина.
Петронеле и Анупрас идут по лесной тропе, и им хорошо хотя бы потому, что тропу эту оба знают назубок и каждый раз открывают ее заново. Вот широкая равнина — когда идешь по ней, непременно хочется петь; вот могучий дуб, крепкий, как положено дубу, а за ним — болотце, ручеек, начало неведомой реки. Шагаешь по мху, словно по меху, земли под ногами не чувствуешь. А на склоне холма заросли папоротника — крохотный кусочек рая, душистый и теплый, словно ложе новобрачных. Там они сядут. Вдвоем. Сядут, тихо посмеиваясь, толкаясь, как дети, и, словно старички, придерживая друг друга. А папоротники — палые крылья леса — укроют их от зловещего мира.
«Чердак, приспособленный под некое подобие мансарды художника. Мебели мало. На стенах рисунки, изображающие музыкальные инструменты. Беатриче играет на рояле вальс Шопена. Стук в дверь. Беатриче осторожно подходит к двери, прислушивается. За дверью голоса: «Открой!», «Беатриче!», «Пусти!», «Человек умирает!», «Скорей!» Беатриче отпирает дверь. Костас и Витас вносят на носилках Альгиса…».
Уже много лет не сходят с литовской сцены пьесы известного прозаика и драматурга Юозаса Грушаса. За них писатель удостоен Государственной республиканской премии и премии комсомола Литвы. В настоящий сборник включены наиболее значительные произведения народного писателя Литвы Ю. Грушаса; среди них — историческая трагедия «Геркус Мантас» — о восстании литовцев против крестоносцев; драма «Тайна Адомаса Брунзы» — трагическая судьба героя которой предрешена проступком его самого; трагикомедия «Любовь, джаз и черт» — о проблемах современной молодежи. В каждой своей пьесе Ю. Грушас страстно борется за душевную красоту человека, разоблачает уродующие его сознание пороки.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.