Карьеристки - [23]

— Неудивительно, — пожала плечами Топаз, вспомнив кафе «Хааген-Даз» на Корнмаркет. Даже в декабре там толпились студенты.

— Ну вот, с точки зрения бизнеса, это хороший материал. Но я бы хотел, чтобы там был не только бизнес, но и вкус мороженого, чтобы человек прочитал и ощутил, как оно тает во рту. Тогда он проглотит любые цифры. Так-то.

Он протянул статью — страница и три четверти плотного текста.

— И под снимком мне нужен убийственный заголовок, — сказал Розен.

— Хорошо, дайте секунду, — свела брови Топаз.

Она уже придумала вариант, пока Розен излагал суть статьи. Но ей хотелось еще немного понежиться в лучах славы при Натане Розене. Любому начинающему лестно, когда редактор задерживается у его стола. А если еще учесть, что он хорош собой…

— Не торопись, — предостерег Розен.

— Ну-у, — протянула Топаз, — а как, например: «Хааген-Даз» — не столько мороженое, сколько философия»…

— Можешь повторить? — спросил Натан Розен, желая убедиться, правильно ли расслышал.

Топаз повторила.

Натан подтянулся. Отлично.

— О'кей. Еще послушаю предложения других. А ты обязательно зайди ко мне в кабинет в конце дня.

— Как скажете, босс, — улыбнулась Топаз. «Ему понравилось», — подумала она. — Да вы не найдете лучшего варианта! — крикнула ему в спину.

Редакционные комнаты «Вестсайда» пустели к восьми вечера. Еще горбились несколько репортеров, уставившись на экраны компьютеров, они собирались добить свои материалы и сидеть тут до часа или двух ночи. Топаз слышала телефонные звонки в отделе художника, у доски объявлений жужжал факс. Она заволновалась, бросив взгляд в сторону редакторского кабинета, все еще залитого золотистым светом. Она устала за день и чувствовала себя, как ломовая лошадь.

Так что сперва надо посмотреть на себя в зеркало, и она проскользнула в туалетную комнату. Самое важное для нее сейчас — хороший свет и зеркала.

Так, нужно подвести глаза и чуть-чуть попудриться. Очень хорошо. Черный пиджак от Донны Каран подчеркивал высокий бюст и тонкую талию. Туфли без задников, по самой последней моде, придавали икрам особое изящество. Несколько длинных рыжих волнистых прядей выбилось из прически — ничего страшного, даже по-своему привлекательно. Она же работает в конце концов.

— Да, я работающий человек и собираюсь продвинуться, — сказала себе Топаз, глубоко вздохнула, вышла из туалета и, широко шагая, направилась через весь этаж к кабинету Натана Розена.

Розен смотрел, как она входит. Топаз возбуждала его. Девушка пришлась ко двору в редакции, работала как полноценный стажер и заряжала весь коллектив. Розен-профессионал радовался за нее, узнавал в ней себя в начале пути, когда все в тебе ликует и горит желанием рассказать о новостях миру. И она умеет рассказывать. Росси далеко пойдет, он мог бы стать ее учителем. Но физически, черт побери, Натан испытывал к ней совсем не отеческие чувства и, самое ужасное, никак не мог избавиться от них. Помимо воли Розен видел, как ее упругие ягодицы круглятся под юбкой, когда она пересекает кабинет. Как поднимаются и опускаются груди, двигаются ноги… Розен ощутил в паху предательское подергивание… Боже, стоит только посмотреть, как она ходит! Поэзия, симфония женской красоты.

«Прекрати! Немедленно! — велел себе Розен. — Ей двадцать один. Тебе, тридцать девять. Ты годишься ей в отцы».

Топаз улыбалась. Боже, как она мила! Розен с трудом перевел дыхание.

— Садись, — сухо сказал он. Топаз села.

— У тебя хорошо получается. — Он подался вперед. — Действительно хорошо. И ты делаешь гораздо больше, чем полагается по должности, и заслуживаешь или повышения зарплаты, или продвижения. Все это ты знаешь и сама.

Топаз скованно кивнула. Так и есть. Я добилась. Он собирается сделать меня репортером.

— Что ж, я повышаю тебе зарплату, — сказал Розен, — но не собираюсь переводить в репортеры. Об этом забудь. Ты здесь всего месяц, и не раньше чем через пять месяцев я об этом подумаю. Я не хочу, чтобы ты нарушала спокойствие в офисе, все помощники и так ревнуют к тебе, а некоторые молодые репортеры ощущают опасность с твоей стороны.

— Что? — смущенно спросила Топаз.

— Ты будешь получать по заслугам, за работу. Вот так. Сожалею, если тебе это не по вкусу. Но это все. Поздравляю с повышением зарплаты, — резко добавил Натан и повернулся к папке на столе, давая понять, что Топаз свободна.

На секунду в кабинете повисло молчание. Топаз задохнулась от ярости. Но только на секунду.

— К черту! И вас к черту! — выпалила она. — Так вот оно как? Шесть месяцев печатать с семи утра до восьми вечера, чтобы секретарши себя удобно чувствовали! Как вы можете говорить, что талант ничего не значит и я получаю по заслугам? Вы боитесь своих репортеров? Я скажу вам, из-за чего они бесятся. Им страшно — еще бы, каждый день я доказываю, что могу делать их работу лучше. Да вы же сами сказали. Кто здесь редактор наконец? Вы или они?

— Я! — заорал Розен, в ярости вскакивая. — Я, а не ты! И никогда не забывай об этом!

Он тяжело сел, кипя от злости.

— Выслушай меня, Росси, — сказал он. — Считай, тебе здорово повезло: я мог бы тебя немедленно выгнать. — Топаз побелела. — За то, как ты со мной разговариваешь. Я веду этот корабль десять лет и повидал энергичных вроде тебя предостаточно. Они ворвутся, повертятся в редакции, подбросят пару броских фраз и думают — они прямо Ральф Дж. Глисон. Так запомни — удачный заголовок или подпись к снимку еще не говорят о том, что ты репортер. Это знаешь что? Мастерство