Караян - [14]

, — которая и поныне считается выдающейся интерпретацией этого произведения. Вслед за тем Караян записал еще целый ряд произведений, включая все симфонии Бетховена, оперы «Так поступают все женщины»[89], «Фальстаф», «Ариадна на Наксосе»[90], «Гензель и Гретель»[91], музыкальные комедии «Кавалер роз»[92] и «Летучую мышь», а также некоторые популярные оркестровые пьесы. В первые годы появления долгоиграющих пластинок Караян и оркестр «Филармония» были неразлучны.

Но хотя пластинки расходились очень хорошо и Караян быстро приобрел международную известность, его не везде признали крупным дирижером. Когда в 1955 году он приехал вместе с Лондонским оркестром в Нью-Йорк, оркестр вызвал бурю восторгов, тогда как самого Караяна принимали куда прохладнее. Его мастерство, конечно, ни у кого не вызывало сомнений, но его упрекали в рационализме, отсутствии темперамента. В самом Лондоне сложилась аналогичная ситуация, причем, как ни странно, английским слушателям Караян был известен не больше, чем американским. Оркестр «Филармония» в то время очень редко выступал перед публикой, и Караян дирижировал не более чем одним-двумя концертами в год. В тех же случаях, когда он появлялся в концертном зале, его критиковали за поверхностный подход, называя его дирижером, который больше заботится об эффектном звучании оркестра, чем о проникновении в замысел композитора. Те записи, которые он сделал с Лондонским оркестром, подтверждают это мнение. Оркестр всюду звучит хорошо, и вряд ли можно обнаружить намеренное интерпретационное искажение партитуры, но дирижирование Караяна по большей части попросту неинтересно. К наиболее впечатляющим из этих записей относятся те, в которых сольные партии поручены Гизекингу[93] и Липатти. Фортепианные концерты Грига[94] с Гизекингом и Шумана с Липатти отличаются той выразительностью и поэтическим вдохновением, которые не чувствуются в других записях Караяна того периода. Конечно, можно назвать еще ряд удачных записей, например несколько опер с Шварцкопф. К ним относятся и первые опыты стереозаписей-оперы Моцарта и Рихарда Штрауса в первоклассном исполнении. Но даже в такой признанной работе, как «Кавалер роз», искусство Караяна скорее виртуозное, чем глубокое. А в записанных вместе с этим же оркестром симфониях Бетховена темп, как правило, подменяет проникновение в замысел. В худших примерах Караян показывает себя квалифицированным, холодным и скучным дирижером, о чем свидетельствуют пластинки с симфониями Моцарта или «Фальстаф». Они почти начисто лишены многоплановости и жизненной силы, присущих дирижерскому искусству Караяна.

Однако будем справедливы. Некоторые из названных недостатков обусловлены качеством записи, которое обеспечила фирма «EMI»; именно из-за него «Филармония» под управлением Караяна звучит на пластинках холодно и глуховато. Басам не хватает объема, у струнных и духовых средний регистр невнятен, а литавры почти не слышны. В данном случае речь идет о Девятой симфонии Бетховена. Если прослушать эту пластинку с партитурой в руках, можно усомниться, играет ли вообще ударник в первой части. Зато в скерцо звукорежиссеры постарались подать его первым планом, и он звучит здесь так, как, по сути, должен был звучать в первой части. А уж Торжественную мессу[95] можно решительно назвать худшей по качеству записью, какую фирма сделала для Караяна и Лондонского оркестра. Голоса хора доносятся как сквозь стекло, а сочетание хора с оркестром на общем фортиссимо превращается в невнятный гул. Можно понять лишь контур интерпретации Караяна. Никудышное качество для пластинки, выпущенной в 1958 году!

Хотя Караян и «Филармония» выпустили много пластинок за период с 1948 по 1960 год и совершили вместе несколько важных гастрольных поездок, «Филармония» так и не стала для Караяна своим оркестром; впрочем, Караян к этому и не стремился. Его лучшие достижения того периода связаны с именами других музыкальных коллективов: в опере — с театром Ла Скала, в концертном зале — с Венским симфоническим оркестром, а позже с оркестром Западноберлинской филармонии. Последнее выступление Караяна с «Филармонией» состоялось 2 апреля 1960 года. В программу концерта входили 2-я сюита Баха[96], где солировал флейтист Гарет Моррис, «Смерть и просветление»[97] Рихарда Штрауса и 4-я симфония Шумана. О произведении Штрауса критик газеты «Таймс» писал: «Это было яркое, ошеломляющее исполнение, лучшее невозможно себе представить».

Караян в Вене

Сразу же после войны Караян выступал с Венским филармоническим оркестром в Вене и Зальцбурге на концертах, а позже записывался с ним на пластинки. Еще до войны Караян привык работать с самыми сильными музыкальными коллективами Берлина, включая Берлинский филармонический оркестр. Именно оркестр такого типа наиболее соответствовал требованиям Караяна. Однако после того, как в 1948 году Фуртвенглер вернул себе свои позиции в мире музыки, и до его смерти в 1954 году Караяна не приглашали в такие важные музыкальные центры, как Вена, Западный Берлин и Зальцбург. Но Караян все равно оставался видной фигурой. Его назначили постоянным дирижером Венского общества любителей пения „Singverein“, которое в течение столетия служило одним из оплотов музыкальной Вены, а также дирижером второго по значению оркестра Вены — Венского симфонического. Оба коллектива мало чем могли похвастаться, когда Караян начал с ними работать. Но Караян сумел превратить „Singverein“ из неорганизованной толпы, пение которой было уместнее в какой-нибудь пивной, чем в концертном зале, в первоклассный хор. Преобразился и Венский симфонический оркестр, выступления которого стали не меньше притягивать публику, чем концерты оркестра «Филармония». С Венским симфоническим оркестром Караян ежегодно давал ряд концертов, который называли «Караяновским циклом».