Каравеллы выходят в океан - [59]
Кроме того, Овандо было приказано установить монопольное право короля на торговлю на Эспаньоле и взыскивать в пользу королевской казны третью долю добычи золотоискателей. Королевским указом разрешалось для нужд золотых рудников перевозить из Испании на Эспаньолу чернокожих рабов.
Вскоре поступление золота с Эспаньолы и жемчуга с Жемчужного Берега значительно возросло. Искатели приключений и наживы снова устремились за океан. Началось массовое заселение испанцами Антильских островов.
Наступил и последний акт трагедии индейцев на Эспаньоле. Хотя королева, посылая на остров вместо Бобадильи Овандо, и провозгласила индейцев своими свободными вассалами, но уже через год она разрешила занимать их работой, если это, мол, необходимо для их пользы. Тем самым вводился принудительный труд индейцев, восстанавливалось их закрепощение. Туземцы должны были работать в рудниках и на полях испанцев сначала по шесть, а потом и по восемь месяцев в году.
Епископ Бартоломе Лас Касас, который в своих пламенных речах и записках не боялся разоблачать конкистадоров и защищать несчастных туземцев, так описывает их жизнь:
«Испанцы обременяли индейцев тягчайшими работами и обращались с ними бесчеловечно и более жестоко, чем во времена Бобадильи. Их часто отсылали в места, удаленные от их жилищ и семейств, и удерживали там на изнурительных работах. Если кто-нибудь из этих несчастных, утомившись, оставлял на минуту работу, его осыпали ударами плетей. Пища их состояла из одного кассавного хлеба, недостаточно питательного при чрезмерно тяжелом труде. Когда надсмотрщики-испанцы обедали, туземцы, подобно голодным собакам, бросались под стол подбирать кости, которые те иногда кидали им…
Если индеец, доведенный до крайности, в надежде избавиться от тяжелого и непрерывного труда и варварских истязаний своих мучителей, искал спасения в горах, – его преследовали, как дикого зверя, секли без милосердия и, чтобы предупредить новую попытку к побегу, заковывали навсегда в кандалы.
Множество этих несчастных жертв погибали до истечения срока, определенного для работ. Те, которые переживали его, получали позволение вернуться домой, с тем чтобы в следующем году опять явиться на работу в назначенное время…
Завоеватели пытают индейцев (по старинной гравюре).
Изнуренные продолжительной и тяжелой работой, многие не имели сил добраться до дому. Я часто встречал их: иные падали замертво среди дороги, другие с трудом переводили дыхание от усталости и изнеможения, сидя в тени под деревьями. Некоторые, борясь со смертью, произносили слабым голосом: „Есть… есть…“. Наконец те, которым удавалось добраться до жилищ, находили их чаще пустыми. В продолжение восьмимесячного их отсутствия жены и дети их разбрелись или умерли. Поля, единственный источник их пропитания, заросли травой. В унынии, в изнеможении им ничего не оставалось, как только ждать у порога своих хижин медленной смерти».
Истребление индейцев продолжалось и в кровопролитных битвах, и во время внезапных нападений. Овандо отдал приказ предать огню и мечу провинцию Чигай. Когда испанцы достигли этой провинции, на всех высотах вспыхнули огни. Широкие столбы дыма, оповестив жителей о приближении неприятеля, подняли всеобщую тревогу.
Индейцы немедленно отправили стариков, женщин и детей в уединенные пещеры, скрытые в лесной чаще, и стали готовиться к бою.
Испанцы вступили в открытую безлесную равнину, удобную для действия кавалерии. Захватив пленных, они стали их допрашивать, стараясь узнать, каковы силы и намерения индейцев, но не получили ответа. Пытки тоже ничего не дали – пленники оставались непреклонными. Этот народ предпочитал смерть измене.
Испанцы продолжали углубляться внутрь провинции и в одном селении были встречены соединенными силами нескольких касиков. Туземцы ждали их, выстроившись вдоль улицы, со своими луками и стрелами, совершенно нагие, без всякого прикрытия. При появлении врагов они издали ужасный вопль и пустили тучу стрел, но с такого расстояния, что ни одна не достигла цели. Испанцы ответили залпом из арбалетов и ружей. Индейцы, увидев, что многие из их товарищей упали мертвыми, обратились в бегство, не дожидаясь атаки и ближнего боя с испанцами, вооруженными шпагами. Но и в бегстве они были мужественны: некоторые воины вырывали из своих ран стрелы, глубоко вонзившиеся в тело, ломали и грызли их зубами и в бессильной ярости бросали их в испанцев.
Разбитые и рассеянные чигаи устремились с семьями к своим естественным крепостям – горным пещерам и укрылись в них. Испанцы преследовали их, но с великим трудом. Проводниками им служили несколько пленных, которых принудили к измене неслыханными истязаниями. Их гнали перед собой на веревке, обвязав одним концом шею своей жертвы, а другой держа в руке. Некоторые из несчастных, достигнув края пропасти, стремглав кидались в нее, стараясь увлечь за собой и своих палачей.
Наконец испанцы открыли убежище индейцев и не пощадили ни старых, ни малых, ни женщин, ни мужчин. Бесчеловечные убийцы изрубили своими мечами всех – даже матерей, державших детей на руках.
Буржуазные историки, повествуя о великих географических открытиях, обычно обходят молчанием эти зверства, или лишь вскользь упоминают о них. Гуманный епископ Лас Касас едва ли не единственный говорил всю правду, не пугаясь гнева и немилости католических королей.
