Караван счастья - [42]

Октябрьский сад расцвечен оттенками осени всех континентов. Из бирюзово-изумрудных зарослей Восточной и Средней Азии попадаем в привычное золотое увядание Европы и Кавказа, дивимся черному американскому ореху и «оленьему рогу» с того же континента, подымаем опадающие багряные листья клена, словно с государственного флага далекой страны.

Летних посетителей сад поражает подсолнухами с десятками голов, ромашками величиной с блюдце, смородиной размером с вишню и клубникой — чуть ли ни с чайную чашку. Я всего этого не видела. Но когда Алеша подвел к восьми ли-десяти ли ствольному дереву и оно оказалось рябиной, а по соседству так же раскустилась липа, я сдалась: действительно, чудеса!

А розы! Какие на Памире розы в октябре, — необычной величины и дивной красоты. Лимонам из этого сада удивлялась еще лет пять назад, читая информацию в «Правде». А картофельные клубни весом до килограмма каждый! И это на высоте двух с лишним километров!

Довольный произведенным эффектом, Алеша терпеливо объясняет, что чудеса эти вызваны, как полагают некоторые исследователи, особым режимом ультрафиолетовой радиации, так называемым горным светом. Но он лично считает, что нужно анализировать комплексно: тут и высоту следует учитывать, и температуру, и влажность, ну и ультрафиолет, конечно, ведь прозрачность воздуха в горах исключительная.

О памирском ультрафиолете я читала в статьях прежнего директора ботанического сада, имя которого он носит теперь, — А. В. Гурского, рассказывал мне о чудесах памирской радиации Х. Ю. Юсуфбеков: в десятки раз выше, чем в долине, но смертоносные ультракороткие лучи нейтрализуются другим длинноволновым излучением — и отсюда буйная растительность, активное безвредное солнце, «культурные» дикие сады в горах, ранняя вегетация и в перспективе — возможность применения ультрафиолета при селекции сельскохозяйственных растений.

Оказалось, что в саду опробовано 3000 образцов картофеля, десятки сортов его рекомендованы хозяйствам Бадахшана, так же как помидоры, капуста, морковь, лук. Словом, все, что украсило стол старого учителя.

В кишлаке Тем, что кудрявой зеленью и румяными плодами манит приезжающих в Хорогский аэропорт, и сегодня еще помнят бахчи дедушки Имамберды. Пятеро братьев-дехкан чуть ли не столетие выращивали на песчаных и наносных землях дыни, арбузы, тыквы, секреты выхаживания которых им передали их отцы. От стариков же слышали братья Давлетмир и Имамберды о волшебной траве хичихор: подстрелил в сумерки горец нахчира — ранил того в ногу, пошел по следу, а след пропал, оборвался. Дождался человек утра, смотрит: лежит козел под скалой на траве. Увидел охотника, вскочил и убежал. Удивился горец, спустился со скалы, нарвал траву, на которой лежал нахчир, принес в кишлак. Старики сказали: лучше лекарства при ранах нет, останавливает кровь, быстро заживляет.

Внук Давлетмира — Дилавар Мунаваров рассказ деда не забыл: травку эту разыскал — «непета», железистый котовник, родственница российской мяты. Дилавар — ученый, в лаборатории геоботаники занимается растениями, диссертацию пишет о флоре Западного Памира. А началось все с дедушкиных уроков: как посадить дерево, как сохранить плоды, какие растения переселить в кишлак из ущелья, что из кореньев, листьев, стеблей можно есть, если заблудишься в горах.

С советов старцев из долинного Шахдарынского кишлака начался путь в науку Козимамада Абдуламонова. Он специализируется теперь на селекции, гибридизации ячменя. Как и Ильдар Абдулов, и другие ученые с биологической станции в урочище Чечекты.

Темы диссертаций здесь навеяны не модой. Практическое значение многих из них превышает ценность обычного научного труда.

Заведующий лабораторией генетики и селекции Фаткрахман Габдурахманович Нигматуллин вывел новый, специально для Восточного Памира, сорт ячменя «Памир-1». Уже получено зерно. И теперь молодые ученые работают над совершенствованием сорта. На Восточном Памире в году всего 30—35 безморозных дней, а суточные колебания температур достигают 40—45 градусов. И высота — три-четыре километра. И вдруг зерно!

— И не жалеете, что так далеко заехали, вернее, так высоко забрались? — когда мы с Алешей спустились к дому, где живут молодые специалисты, спросила я у аспиранта Юры Данилова.

— Нисколько, — твердо ответил он. — Более того, мы с Люсей, — кивок в сторону жены, — считаем, что верный выбор сделали.

— Через год уже тему имеешь. И помогут определиться, и нацелят верно, — продолжает Юра. — На два месяца домой в Ленинград уехал — так потянул Памир обратно. Худоер Юсуфбекович правильно говорит: «Здесь под каждым камнем — диссертация лежит. Важно лишь свой камень отыскать». Ведь очень заманчиво, и лестно, и ответственно сказать свое слово в науке не в 80 лет, а в 27, и именно свое, не вычитанное из чужих трудов. Разве этого мало? Не каждый и мечтать о таком смеет. Через пять-шесть лет после окончания института — кандидат наук. Да дело не только в степени. Те, кто держатся за крупные города, могут и не стать истинными учеными, так и просидят лаборантами, ассистентами всю свою жизнь. А разве это жизнь! — вот такой монолог произнес Юра Данилов.