Караван счастья - [16]

И вот я стал думать, каково летчику? Откровенно говоря, я сильно волновался — устоит ли его психика. И если до аварии многие не верили в успех нового ракетного двигателя, то теперь почти все сказали одно: пора кончать. И каково же было наше удивление, когда летчик, еще в бинтах, в больнице, сказал нам, что верит в победу, просил как можно быстрее собрать новый двигатель, говоря, что готов к повторным летным испытаниям.

Так мужество Бахчиванджи, его выдержка сохранили для мира идею ракетного двигателя, а его полеты убедили всех, что ракеты могут летать.

Разыскать в Москве создателей самолета и двигателя было делом нетрудным. Сейчас это видные ученые, лауреаты Государственных премий, воспитавшие не одно поколение своих учеников.

А тогда, в грозный 1942-й, и Леониду Степановичу Душкину, и Алексею Михайловичу Исаеву, и Алексею Яковлевичу Березняку едва ли перевалило за 30. Старше своих коллег был лишь Виктор Федорович Болховитинов.

Много лет прошло с того напряженного, сурового времени, много новых свершений, больших и сложных, принадлежит этим людям. Но свято хранит их память образ человека, который ценой своей жизни утвердил для мира их идею.

Недаром Леонид Степанович Душкин в первую же встречу с Катеневым достал из своего архива и передал ему кинопленку, которую хранил четверть века.

Живой, веселый Бахчиванджи улыбается с экрана. Вот он последний раз пожал руки товарищам, уверенно подошел к самолету, поправил кожаный реглан, очки, легко забрался в кабину, опустил фонарь. Два человека вывели самолет на старт.

Мгновение — и гаснет в небе пламенный след.

Не так снаряжают сегодня в путь космонавтов, и маленький фанерный БИ-1 совсем не похож на современный реактивный самолет. Но именно на нем, легко помещавшемся под крылом рядового бомбардировщика, была впервые в истории достигнута звуковая скорость. И именно от этой «малютки» ведут свое происхождение сегодняшние космические корабли.

ТАМ, ГДЕ РОЖДАЛСЯ БИ-1

Маленький уральский поселок затерялся среди гор. Расположенный вдали от столбовой дороги истории, он и не претендовал на какую-то особую роль. Да и история лишь дважды вспоминала о нем. Один раз, когда литейный заводик посетила императрица Екатерина. Второй — спустя два столетия, когда в грозные дни Великой Отечественной войны принял он коллектив авиаконструкторов. Время тогда было тревожное, напряженное. Работали люди на совесть, не чувствуя усталости и не всегда точно зная, что именно делали. Ясно, что для фронта, для уничтожения фашистов. Правда, поговаривали тогда в народе, что один самолет-то и собрали за все время, вроде маловато. Ну, а что это за самолет — знали лишь конструкторы да кудрявый смешливый летчик, который в декабре 41-го появился на заводе.

Невелик поселок, все знают друг друга сейчас, знали и тогда весельчака, остроума Жору. Прилетая в поселок, он сажал свою машину прямо на замерзший пруд, и даже взрослые, не говоря уж о ребятишках, сбегались посмотреть на этого храброго человека.

Когда мы с Игорем Катеневым появились в парткоме завода, Петр Яковлевич Махмутин искренне удивился: «Первый реактивный у нас? Вы что-то путаете, товарищи. А впрочем…»

Через час собрались у секретаря ветераны, в основном, женщины-работницы, трудом которых в годы войны создавалась удивительная машина. Пошли по рукам привезенные нами фотографии. Кто-то узнал себя, друзей, завод. Нашли даже точку в цехе, с которой 15 мая 1942 года, в день полета Григория Яковлевича, неизвестный фотограф снял цеховой митинг. «Привет капитану Бахчиванджи, первому в мире совершившему полет в новое» — плакат был протянут через весь цех, его ясно видно на пожелтевшей от времени фотографии, переданной нам совсем в другом конце Союза.

А вечером, казалось, весь поселок спешил в клуб. Всего несколько минут демонстрировали мы кинокадры, сохраненные профессором Душкиным, но люди смотрели их с большим волнением. Спустя четверть века встретились рабочие со своим детищем. Вставали из зала те, кто вместе с Григорием Яковлевичем оживляли машину, рассказывали о нем, о тех днях.

РАНЮК ВКЛЮЧАЕТСЯ В ПОИСК

Кто знает, как раскручивалась бы нить поиска дальше, ответь в тот день на телефонный звонок из Краснодара кто-нибудь другой, а не Александр Тарасович Ранюк. Далеко в трубке неизвестный человек, назвавшийся штурманом Катеневым, спросил Ранюка, что знает он о Григории Яковлевиче Бахчиванджи. Председатель сельсовета Ранюк к этому вопросу готов не был: о Бахчиванджи он не знал ничего. В остальную минуту разговора он успел догадаться, что человек, за которого так горячо ратовал неизвестный штурман, — личность замечательная, раз, и к станице Бриньковской имеет отношение самое прямое, два.

На этом разговор оборвался. И еще долго удивлялись телефонисты в Краснодарском аэропорту, вспоминая странное поведение своего клиента: 35 минут ждал он соединения со станицей, а разговаривал только две. А было все просто: ИЛ-18 стоял в Краснодаре 40 минут.

Кто знает, как сложились бы дела дальше, имей Александр Тарасович Ранюк иной склад характера. Краевед, журналист и председатель сельсовета, Ранюк был человеком увлеченным, одержимым и упрямым. Уже несколько лет писал он книгу о родном крае, о суворовском генерале Бринькове, основавшем это урочище; о героических делах своих однополчан в годы войны и мира. Но о Бахчиванджи он слышал впервые.