Карандаш. История создания и другие подробности - [127]

.

Слоняясь по фабрике, Бервальд изучил работу технического отдела компании. Его возглавлял Изадор Чеслер, некогда трудившийся в лаборатории Томаса Эдисона; сейчас его обязанности заключались в том, чтобы «тестировать разные материалы и способы, развивать новые технологии, улучшать что-нибудь»[650]. Иными словами, Чеслер решал инженерные задачи. Поразмышляв о применявшихся в промышленности методах тестирования, основанных на практических правилах и опыте, Бервальд поинтересовался у Чеслера, нельзя ли придумать какие-нибудь испытания, которые дали бы количественные результаты, чтобы утверждения о качестве продукта можно было подкрепить цифрами.

Чеслеру и другим инженерам, работавшим в карандашной промышленности, возможно, не требовалось ничего, кроме короткой пробы на обратной стороне почтового конверта, для вынесения вердикта о том, что партия карандашных стержней соответствует необходимым требованиям, но их заинтересовала задача точного количественного определения качества стержней. Было изобретено устройство, напоминавшее первый фонограф Эдисона. На валу находился большой бумажный барабан, и к нему прижимался грифель карандаша «Микадо». Барабан вращался, на бумаге оставался след от грифеля; его длину можно было легко определить, умножив диаметр барабана на количество его оборотов, которое потребовалось для полного истирания грифеля. Отныне можно было не просто говорить о том, что карандаши компании «Игл» служат долго; покупателям объявляли, что с карандашом «Микадо» они получают «35 миль за пять центов».

После того как Чеслер сумел определить в цифрах, сколько способен написать карандаш, перед ним была поставлена следующая задача: как с помощью физических опытов доказать, что острие «Микадо» прочнее, чем у всех остальных карандашей, что оно может выдерживать более высокую нагрузку при письме? Тогда Чеслер придумал устройство, похожее на весы, к которому под одним и тем же углом наклона (как при письме) карандаш прижимали до тех пор, пока острие не ломалось; при этом величина прочности на излом считывалась со шкалы устройства. «Микадо» показал хорошие результаты в первых тестах, но его превосходство над конкурентами было недостаточным для того, чтобы реклама была по-настоящему убедительной. Такой разочаровывающий результат, естественно, породил вопрос, нельзя ли сделать стержни «Микадо» более прочными. Было установлено, что острие карандаша ослабляется из-за недостаточно плотного прилегания стержня к деревянной оправе и недостаточно жесткой опоры со стороны расщепляющейся древесины, и Чеслер стал работать над улучшением сцепления и увеличением прочности древесины. В результате были разработаны химические процессы, с помощью которых стержень покрывался воском и лучше приклеивался, а древесина пропитывалась составом, препятствовавшим расщеплению волокон. После этого «химически обработанные» карандаши «Микадо» сравнили с другими пятицентовыми карандашами; испытания проводились в независимой лаборатории, где они доказали свое существенное превосходство.

В середине 1930-х годов компания «Игл» давала в журналах полнополосную рекламу под заголовком «Покупайте карандаши, основываясь на фактах». Двадцать лет спустя Абрахам Бервальд все еще трудился в компании «Игл», подписывая письма карандашом[651]. Такое письмо попалось на глаза одному из авторов журнала «Нью-Йоркер», который захотел выяснить, «является ли это специальной политикой компании — выполнять всю письменную работу столь неформальным, хотя и уместным в данных обстоятельствах образом». Бервальд ответил, что он и еще несколько ветеранов являются преданными приверженцами карандашей, но «молодые сотрудники компании не заботятся о подобном выражении своей лояльности». Он рассказал интервьюеру, что, когда компания «Игл» в 1877 году впервые вывела на рынок нестираемые химические карандаши, они стали постоянно использоваться для написания деловых писем и выписывания чеков — до тех пор пока на смену не пришли пишущая машинка и авторучка. Бервальд настаивал, что такие чеки вполне действительны, если только не существует прямого запрета на использование карандашей для этой цели. Он отметил также, что Генри Берол, вице-президент компании и потомок ее основателя (хотя и американизировавший свою фамилию), был единственным человеком в компании, кому разрешалось пользоваться грифелем лилового цвета. Если какая-либо заметка или служебная записка была написана таким цветом, можно было не сомневаться в ее авторстве. По этой же причине некоторые производители в рекламе советовали каждому руководителю пользоваться карандашом только определенного и отличного от других цвета.

Прежде чем покинуть офис, журналист убедился, что Бервальд не потерял интереса к тестированию продуктов своей компании. Сначала он поведал ему о хрупкости стержней цветных карандашей в прежние времена — они были настолько ломкими, что их почти невозможно было заточить, не испортив при этом. Затем взял горсть лиловых грифелей без оправы и объявил, что в прежние времена брошенные на пол стержни «раскололись бы на шесть-семь кусков каждый». Затем Бервальд бросил на пол грифель, чтобы продемонстрировать, что он не сломается. Когда Бервальд начал расшвыривать стержни по офису, восклицая: «Мы сделали упругие цветные стержни», — посетитель уже собирался уходить.