Карачун - [22]

— Очень вы хороший, добрый народец, — сказал он. — Продолжайте в том же духе. А вот я попробую сделать кое-что ещё.

Он спустился на песок с наружной стороны скалы, достал маленькое сапожное шило и стал буравить в камне дыру. Шило входило в твёрдую породу как горячее лезвие в масло, и, когда отверстие стало достаточно глубоким, из дальнего конца его начала всё сильнее прибывать вода, изливаясь наружу. Тогда Колин просверлил следующую дырку, тоже до самой воды, затем ещё одну — и продолжал вгрызаться в скалу до тех пор, пока число отверстий в ней не достигло трёхсот тринадцати. Через триста тринадцать открытых шлюзов тремястами тринадцатью потоками струилась на песок живительная влага из укрытого от взоров бассейна наверху скалы, прозванного за свою уединённость Озерком Водяного. И, сливаясь в единое русло, мощным потоком устремлялась к морю. Окончив свой труд, Колин поудобнее устроился на рифе у подножья скалы и стал ждать. Не прошло и десяти минут, как из водоёма донёсся шум тоненьких возмущённых голосов. Феи кричали, что уровень воды слишком понизился, хотя причина этого непонятна. Вскоре, однако, они обнаружили сквозные дыры, через которые безостановочно утекала свежая морская вода…

— Он раздобыл шило Сапожника Огарка! — завопили они с ужасом в голосе.

Услышав эти слова, Колин взобрался на скалу повыше, чтобы в полной мере насладиться гневом и смятением маленького народца. Впрочем, пришла пора кое-что прояснить.

В начале этой истории уже упоминалось о том, что феи любили воду. Но на самом деле они любили её, пожалуй, даже слишком сильно, порою просто до безумия. Ведь для фей дело жизни — заботиться и помогать цветам, в которых они обитают, а также оказывать разные услуги всем без исключения созданиям, существование которых как-то связано с процессом произрастания опекаемых ими цветов. Отсюда и родилось название этого чудесного племени — «добрый народец». Питая растения, в которых жили феи, всякий раз вода приносила чистоту и свежесть и их маленьким обитателям, которые разделяли с цветами это удовольствие, приникая к прохладным живительным струйкам и каплям, собиравшимся в нежных венчиках. С течением времени феи влюбились в саму воду — или, точнее, в радость, которую она доставляла им, и уже не задумывались о том, благом или злом была влага для цветов, чьё существование так неразрывно связано с нею. Дело дошло до того, что некоторые племена, пренебрегая делами и заботами, возложенными на них от века, ради своих прихотей взяли привычку бросать любимые цветы и отправляться в путешествия по ручьям и потокам. По пути они окунались в каждый встречный омут, временно обживая любую заводь, ища всё новых и новых наслаждений, которые не налагали бы на них, легконогих и легкомысленных, никаких обязанностей. Так просто было, меняя воды — озерко на родник, ручей на речушку, поток на запруду — хохоча и резвясь, лишь сравнивая ощущения и ни о чём не сожалея, всегда купаясь в даруемом наслаждении и не отдавая ничего взамен — так беззаботно было жить, не оглядываясь на то, что было позади!..

Это и послужило причиной быстрого заката и нравственного падения доброго народца. Очевидно, могущественный Карачун — эликсир рождения и смерти — не предназначался древней Царицей для того, чтобы непременно погубить кочующее племя. Он только обнаружил уже почти свершившуюся духовную смерть фей, их реальную немощь и увядание — и привёл внешний облик этих крошечных созданий в соответствие с их хаотичным и бесполезным существованием…

По прибытии в Девон феи обнаружили, что солёная морская вода весьма благотворно действует на процесс восстановления их былой красоты, утраченной в момент, когда они отведали заветной силы и сладости Карачуна. Племя осталось на побережье, надеясь когда-либо исцелиться, и часами целеустремлённо купалось в воде — особенно в той, что оставалась в Озерке Водяного после прилива. Эта студёная, чистая, постоянно обновляющая свою свежесть влага настолько пришлась им по вкусу, что феи наконец стали полностью зависеть от морской приливной волны и связали своё существование только с её приходом, несмотря на непостоянство и капризы погоды на побережье…

И вот их заветное Озерко быстро и неуклонно мелело! Так что, увидев громадное любопытное лицо Колина, выглядывавшего из-за выступа скалы, крохотные купальщики и купальщицы бросились на него в ярости, карабкаясь по отвесной скале обнажившегося водоёма, подобно мириадам бешеных пчёл в потревоженном улье. Колин слегка отодвинулся от края, позволяя доброму народцу идти в решительное наступление всем племенем. Но в тот самый миг, когда первый из нападающих поставил свою ногу на описанную Колином вокруг плато линию, он, поскользнувшись, опрокинулся навзничь и полетел вверх тормашками в омут, взвизгнув:

— У него воск Сапожника Последнего Света!

— Он раздобыл воск Мастера, От Которого Не Ускользнуть! — вскричал второй, спиной падая в воду вослед за своим собратом по несчастью.

Раз за разом нападая, они скользили и срывались вниз, и это длилось до тех пор, пока никто уже не смел приближаться к роковому краю. Дело в том, что по извечному закону ни одна из фей не могла пересечь черту, нарисованную воском сапожника, никаким иным способом, кроме как на ногах. На ногах же фее ни за что было не удержаться, тем более что проведённая Колином по верхней границе плато линия уже успела расплыться и расплавиться на камне, нагретом солнцем, и стала теперь такой широкой, что преодолеть её пешему миниатюрному войску оказалось просто невозможно. Тогда Королева поднялась с каменного выступа на дальнем краю водоёма и спросила: