Карабарчик - [30]
Тронув стремена, путники стали подниматься на перевал.
Туман не рассеивался. От лошадей шел пар. Одежда на Яньке и Вострикове покрылась серебристым налетом водяной пыли. Подъем был тяжелый — пришлось сойти с коней.
Достигнув вершины, Востриков огляделся. Внизу по-прежнему, покрытая туманом, лежала тайга. Ни ветерка. Гнетущая тишина, лесное безмолвие.
Дед крякнул от досады…
— Ничего не видать… Пальнем, что ли? — предложил он.
Два выстрела прозвучали одновременно. Из тумана донесся отдаленный лай собаки. Дед и Янька еще раз выстрелили.
Лай приближался. Вскоре из густой пелены тумана вынырнула хромая собака. Радостно повизгивая, она вертелась возле Яньки, как бы приглашая его последовать за собой.
— Делбек! Он ранен!
Янька обхватил собаку. Делбек положил могучую голову на плечо мальчика и тихо заскулил.
— У него кость перешиблена пулей, — заметил с жалостью мальчик и, погладив собаку, вскочил в седло.
Востриков последовал за ним.
— Делбек, искать Кирика!
Услышав знакомое имя, собака поспешно заковыляла с перевала.
Не обращая внимания на хлеставшие по лицу ветки, Востриков и Янька спускались за Делбеком по склону горы.
Лошадь Кирика, запутавшись поводом за лежавшее дерево, стояла с опущенной головой.
Мальчик был без памяти.
Поспешно распутав веревку, которой Кирик был привязан к седлу, они осторожно сняли его с лошади и положили на траву.
Стоял тихий августовский вечер. Яркое солнце низко висело над дремотной тайгой, освещая безжизненные вершины далеких белко́в. Было слышно, как шумел Чарыш и в лесу раздавалось однотонное «ку-ку».
Ребята слушали птицу-ворожейку и считали, сколько раз она прокукует. Потеряв счет, Янька спросил своего друга, не раздумал ли он идти на Коргон.
— Нет, — ответил Кирик.
Мысль сходить на старую, заброшенную каменоломню, где много цветных камней — яшмы и порфира, у ребят возникла давно.
— А хорошо бы, Кирик, сделать из цветных камней рамку для портрета Ленина! Правда ведь?
— А кто ее будет склеивать?
— Дед Востриков. Я уже с ним договорился.
За обедом попросились у отца с матерью сходить на Коргон.
— Хорошо, я подумаю, — ответил уклончиво отец.
Степанида вздохнула:
— Кирик еще не поправился. Надо бы подождать.
— Нет, мама, я здоров. — Кирик с надеждой посмотрел на Степаниду: — Разреши!
На следующий день утром Прокопий сказал жене:
— Буди-ка, мать, ребят. Пусть идут на Коргон. В том районе спокойно, а мне надо письмо в Талицу передать.
Степанида неохотно стала будить Кирика и Яньку.
— Вставайте, а то отец скоро уйдет.
Янька быстро вскочил на ноги; за ним, протирая глаза, последовал и Кирик.
— Ну, коргонцы! Что-то долго спите! — сказал им весело Прокопий. По лицу отца Янька понял, что он согласен отпустить их на каменоломни. — Пейте чай и отправляйтесь в путь. С собой возьмите карабины и Делбека. По пути зайдите в Талицу и передайте вот этот пакет. — Прокопий вынул из кармана гимнастерки бумагу.
Степанида недовольно посмотрела на мужа, но возражать не стала.
Прокопий надел солдатскую фуражку, поправил ремень, на котором висел револьвер, и, обняв по очереди ребят, ушел.
Захватив с собой немного хлеба и оружие, ребята отправились в путь. В Талице они передали пакет и пошли вверх по мелкой речушке Коргону, которая впадает в шумный Кумир. Окрестности Кумира считались одним из самых живописных мест Горного Алтая.
Утренний воздух был чист и прозрачен. Вправо виднелись заросли золотистой акации, слева — небольшая поляна, по краям которой росла горная ромашка. Из нее робко выглядывали троецветки, вьюнки и сиреневые лепестки красавицы-хохлатки. Посередине поляны, раскрыв розовые чашечки, нежились на солнце алтайские маки. Спускаясь к обрыву, широкой полосой раскинулся синий ковер незабудок. За ним виднелись пышные хризантемы и кусты горной астры.
Мальчики долго стояли на отвесном берегу реки. Точно вырвавшись из каменных объятий, река вливалась в небольшую зажатую с двух сторон долину, берега которой были усыпаны бледно-розовым маральником. Основное русло реки уходило вправо. С берега было видно, как в воде, сверкая серебристой чешуей, играли хариусы[25]. В зеркальную гладь озера гляделись горы, и ярко-желтые кувшинки, тихо качаясь, раскрывали широкие лепестки щедрому солнцу.
А внизу грохотал непокорный Кумир. Горная река петляла между скал, прячась в ущельях, и, повернув круто на восток, серебристой змейкой исчезала в дымке далеких гор.
Часа через два Кирик с Янькой достигли подножья Коргонской каменоломни. Перебравшись по шатким лавам на другой берег, они остановились перед заброшенными постройками, которые когда-то принадлежали Колыванской шлифовальной фабрике уральского заводчика Демидова.
Глава пятая
Сама каменоломня лежала высоко над уровнем моря, в трудно доступном ущелье. Здесь в 1786 году мастер-камнерез Шаньгин нашел богатое месторождение яшмы и порфира.
Сторож каменоломни, отставной солдат Журавей, увидев ребят, поднялся с порога избы и крикнул, насколько позволяли ему легкие:
— Команда, стоп!
Кирик и Янька остановились.
— Ружья к но-о-гип!
Ребята сняли ружья с плеч.
— Два шага назад, арш-ш! — пропел Журавей фистулой и довольный послушанием ребят спросил мягко: — Откуда, рыжики?
