Капризная вдова - [38]

Он открыл рот, чтобы возразить, но миссис Литон проворно вскочила на ноги.

– Молчать! – закричала она. – Если вы посмеете хоть слово произнести в прежнем непочтительном, дерзком тоне, то, клянусь, со мной случится ужасная истерика!

В благородном негодовании бровь мистера Хантспила опять взлетела вверх, но он не решился ничего сказать, только кивнул в знак согласия. Миссис Литон с гордо поднятой головой двинулась к выходу. Не шевелясь, он проводил ее взглядом, в котором сквозило даже некоторое любопытство.

За исключением Арабеллы, все дамы стайкой, как утята за уткой, поспешили за матерью.

Миссис Литон вернулась в свою спальню, где к ней вскоре присоединились дочери. Комната была выдержана в мягких золотистых тонах, на фоне которых темными пятнами выделялись кровать, туалетный столик и низенький комод вишневого дерева. В окна, выходившие на восточную сторону, били лучи утреннего солнца, ярко высвечивая все внутри. Сестры расселись, кто на кровати, кто на мягких стульях, стоявших у окон, а миссис Литон начала метаться по комнате, стараясь заглушить клокотавшую в ней ярость и жгучее чувство обиды.

– Мама, я еще никогда не видела тебя такой красной! – воскликнула Бетси, которая сидела на кровати, весело качая ногами.

Генриетта с болью в сердце наблюдала за матерью. Бедная, она только сейчас до конца осознала ужасную истину, что на великодушную помощь Хантспила в устройстве дочерей рассчитывать не приходится.

– Я знаю, что зря так на него набросилась, – воскликнула она, ломая руки. – Но мне еще не встречались такие высокомерные наглецы, как он! О, если б не моя милая Арабелла, я задушила бы его собственными руками…

Она внезапно оборвала свой страстный монолог – кто-то легонько скребся в дверь. Торопливо отерев злую слезу, скатившуюся по щеке, миссис Литон постаралась взять себя в руки.

– Войдите, – сказала она.

На пороге появилась Арабелла. С нарочитой холодностью она тщательно закрыла за собой дверь и оглядела спальню. Вид у нее был печальный, даже мрачный.

– Я пришла поделиться с вами некоторыми переживаниями, которые при иных обстоятельствах предпочла бы оставить при себе, – сказала она и умолкла, уставившись в пол. По всему было видно, что, всегда бесстрастная и рассудительная, она переживает целую бурю чувств. И вообще, в последние два дня она проявила больше эмоций, чем обычно за год. «Интересно, – подумала Генриетта, – о чем она хочет нам поведать?»

– Должно быть, теперь вы думаете обо мне плохо, но поверьте, в первый раз я написала Хантспилу только затем, чтобы убедить его помочь маме! Как и Генриетта, из его переписки с мамой я поняла, что он не собирается нам помогать.

К удивлению Генриетты, губы Арабеллы задрожали, и по щеке покатилась слеза.

– Еще маленькой девочкой – продолжала она, – я осознала, что не такая, как вы, мои милые сестры! Мне никогда не казались смешными ваши шутки, а вам – то, что находила забавным и остроумным я. Только папа меня понимал, но с тех пор, как он умер… – не в силах говорить, она замолчала, потом поспешно прижала к глазам батистовый платочек. – С тех пор, как он умер, я чувствую себя совсем одинокой! Мне не с кем поделиться своими горестями и радостями… Поэтому я очень обрадовалась, когда в результате краткой переписки с мистером Хантспилом нашла в его лице внимательного друга. Наверное, вам будет трудно это понять! И хотя я была жестоко разочарована его нежеланием выделить тебе ренту, мама… – сестры, еще не знавшие об этом, испуганно охнули, – но он мой будущий муж, я его люблю и ценю. Поэтому, пожалуйста, мама, ради меня прости ему его бесцеремонность и скупость! Вот и все, что я хотела сказать.

Пораженная и растроганная откровениями Арабеллы, Генриетта почувствовала, как ее сердце наполняют любовь и сочувствие к сестре. Бедная девочка, как ей было одиноко, особенно последние полтора года, когда не стало отца!

В едином порыве сестры и миссис Литон окружили Арабеллу, наперебой прося за все прощения, желая счастья в семейной жизни с мистером Хантспилом и всячески выражая ей свою любовь. Несмотря на все старания сдержаться, Арабелла разрыдалась.

Наконец, осушив слезы, она повернулась к матери:

– У меня к тебе одна важная просьба, мама! Миссис Литон, огорченная печальным выражением ее глаз, снова обняла ее.

– Дорогое дитя, тебе не нужно больше напоминать мне о моем долге! Разумеется, я как можно скорее помирюсь с твоим женихом. Знай я, что он тебе так дорог, и не явись он сюда так неожиданно, поверь, я не устроила бы ему сцены, как бы ни возмутило меня его поведение!

– Нет, мама, ты меня не так поняла! Не надо ничего говорить Хантспилу, его это совершенно не интересует. Ты вспылила потому, что нервничаешь из-за предстоящего отъезда, и мой будущий муж отлично это понимает. Он наверняка уже простил тебя.

– Да? – удивилась миссис Литон. – Но тогда о чем ты хочешь меня попросить?

– Не могла бы ты отвести Хантспилу место папы во главе стола? Теперь оно принадлежит Бетси, но Хантспил очень хочет его занять. Я буду тебе благодарна, если ты распорядишься, чтобы за столом все сидели, как раньше! А теперь мне пора, Хантспил просил меня не заставлять долго ждать. Как ты понимаешь, нам с ним есть что обсудить!