Капризная маркиза - [11]

Опять двадцать пять! Я вздохнула. Стража, порталы, монстры… Конечно, переходы в иное — это интересно, но ведь фиг проверишь! Я бы тоже куда-нибудь перешла — если, конечно, не слишком далеко. Но чтобы для этого лезть в канализацию или другие ямины — да ни в жизнь!..

В бистро завалилась веселая компания. Пара девчонок оживленно притоптывала, третья подпевала и хлопала в ладоши, кучерявый же парнишка, главный пастушок в этом маленьком стаде, энергично насвистывал. Насколько я заметила, французы вообще были большими любителями посвистеть. При этом замечаний им никто не делал. И все бы ничего, только свист это ведь, как скрипка. Надо либо хорошо уметь, либо вообще никак. Кучерявый красавчик свистел слабовато, и был бы под рукой помидор, я бы знала, куда им запульнуть. Но помидор отсутствовал, а метать тяжелый орешек авокадо было опасно. Не развязывая войны, я тихонько выскользнула из кафе.

Какой-то особый маршрут выдумывать не хотелось, ноги сами куда-то вели, а я не сопротивлялась. По Елисейским полям, которые полями были, наверное, лет тысячу назад, а теперь представляли собой обычную улицу с многорядным движением, я дошагала до Триумфальной арки. Не удержавшись, купила билет и по лестнице поднялась на самый верх.

Высота меня удивила — этажей двенадцать, не меньше, и, заняв место у ограждения, я без усилий перенеслась в те времена, когда и арки здесь никакой не было, а посреди полей вздымался первозданный холм с кустарником и пахучими дубравами. В ту пору король Людовик Пятнадцатый только замышлял срыть его ради очередной площади. И срыли-таки, превратив в площадь Звезды! Звезда не звезда, но на карте она, действительно, напоминала солнышко с детского рисунка. Больше десятка проспектов, бульваров и улочек сходились в одно место, и не мудрено, что в центре площади тому же Людовику Пятнадцатому зачесалось отчебучить что-нибудь этакое. Вот и построили арку — здоровенную, с обилием всевозможных барельефов. Под ней потом пронесли прах Наполеона Первого, за ним последовали Виктор Гюго, Эдит Пиаф, Луи де Фюнес…

Мысли мои текли в такт настроению. Здесь, на верхней площадке, задувал свежий ветерок, и люди кутались в шарфы, терли щеки, оживленно крутили головами. Бликовали вспышки и щелкали фотоаппараты, беззвучно снимали видеокамеры. Люди увековечивали себя на фоне вечного. Я тоже достала сотовик и дважды увековечилась. Хмурая, сосредоточенная — целила в себя крошечным объективом, точно стрелялась из пистолета.

Надвигался вечер, небо темнело. Казалось, огромный город тонет — собратом Титаника опускается на далекое атлантическое дно. Я совсем было загрустила, но тут произошло чудо. Некто невидимый замкнул волшебную цепь, и площадь Звезды разом превратилась в подобие солнца. Все бульвары и улицы, сбегающиеся к арке, вспыхнули мириадами электрических огней. Люди, бахромой усыпавшие края арки, дружно зааплодировали. Многие радостно засмеялись. И только я одна смотрела на все это великолепие без тени улыбки.

— Ой-ля-ля! — воскликнула стоящая рядом женщина. Оглянувшись на нее, я впервые подумала, что иного тут и не скажешь.

7

Попытка ограбления была совершена на улице Трюдена. Все произошло до обидного просто: какой-то шустрый веник в надвинутом на лицо капюшоне, пробегая мимо, вырвал из моих рук сумочку и помчался себе дальше. Бежал он изящно, можно сказать, красиво. Наверняка какой-нибудь легкоатлет. А сумочка — что ж… Может, хобби у него такое — сумочки женские коллекционировать.

Лишь секундой позже до меня дошел весь ужас случившегося. В сумочке было мое все. То есть я не о Пушкине, — речь шла о вещах более приземленных, однако не менее жизненных. В сумке лежали карточки, по которым я собиралась снять при случае денег, паспорт, сотовый, ключи и прочие проездные-проскользные. Туда же я, кстати, сунула коробочку с гранатовым подарком Макса, блокнот с адресами-телефонами, свой дневник и, наконец, книгу с подземными секретами Всеволода Галльского.

Хорошо, на ногах были кроссовки. Спустя мгновение, я уже мчалась во весь дух за воришкой.

— Стой, урод! Сумку отдай!..

Конечно, умнее было бы кричать что-нибудь по-французски, но весь местный лексикон разом выветрился из моей перепуганной головушки. Паренек же, обернувшись на бегу, немедленно прибавил скоростенки, с каждой секундой наращивая дистанцию между собой и горластой жертвой. Прохожие оглядывались на него, смотрели на меня, однако никто отважно не распахивал руки, не пытался восстановить попранную справедливость. Обогнув очередной острый угол, похититель сумки скрылся из глаз. Поднажав, я едва не сбила с ног шедшую навстречу старушку. Пришлось задержаться, чтобы подхватить ее под локоток.

— Гад! — заблажила я, удвоив, а может, и утроив громкость. Еще бы! Из-за этого трюкача я чуть было бабулю не угробила. — Все равно поймаю! Баран, фуфел, удот!..

Должно быть, слыша мои иноязычные вопли, беглец только посмеивался. Однако слышал их не он один. Чудо-чудное свершилось, когда я уже перестала на что-либо надеяться. Бегун в капюшоне оторвался от меня шагов на сорок-пятьдесят, когда тут возмездие все же настигло его. Двое бредущих навстречу молодцов сообразили, что происходит, и стремительно вмешались в события.