Капризная маркиза - [10]

Где жить и что делать? Такие вопросы вставали сейчас передо мной. То есть, что делать, я бы, наверное, могла придумать, но вопрос с жильем казался более сложным. Будь это летом, я купила бы спальник и прикорнула в каком-нибудь парке, но меня окружала абсолютно не плюшевая зима. Конечно, не та морозная, что некогда погнала французов из разграбленной Москвы, но все-таки достаточно холодная. Если кому-то интересно, то зима в Париже — совсем как наша поздняя осень. Пусть народ и щеголял здесь без шапок, но носы все равно у всех были свекольного цвета, у многих даже откровенно сопливые. В общем, ночевать под открытым небом мне не улыбалось, а светить паспорт в гостинице представлялось делом рискованным. Если Пьер обратится в полицию, меня вычислят проще простого. Оставалось гулять до полного посинения, а после встречать Новый год по Екатеринбургу, по Москве, а потом и по местному времени. Словом, отсижусь в какой-нибудь кафешке, а может, на вокзале покукую. Тем более что вокзалов тут много — штук девять или десять — все чистенькие, с кучей увеселительных прибамбасов.

Я бездумно достала из сумки книгу Всеволода Галльского, раскрыла абсолютно наугад.

«…Не подлежит сомнению, что главный свой особняк старообрядец Лев Расторгуев снабдил широчайшей сетью подземных казематов и переходов. Такое уж это было время, когда по примеру Демидовых купцы и золотопромышленники спешили укрыть часть своих секретов под землю. Кто-то прятал сокровища, кто-то скрывал неугодных царю людей, иные — такие, как зять Расторгуева, Петр Харитонов — устраивали в подземельях настоящие судилища. На пару с Гришей Зотовым, известным кыштымским зверем, харитоновская братия расправлялась с крепостными. Насколько разветвленной была система подземелий под харитоновским дворцом, в точности неизвестно до сих пор. Однако есть версия, что один из ходов проходил прямо под прудом, выводя на островок с беседкой. Некоторые из тоннелей позволяли выбираться за пределы дворцового парка. Позднее Зотова с Харитоновым за все их злодеяния сослали пожизненно в Кексгольм, во дворце же на Вознесенской горке более никто не селился, поскольку в народе бродили слухи о призраках, что мелькают в окнах особняка, о стонах и плаче, доносящихся из-под земли. Тем удивительнее, что после реставрации дворец был отдан детям, на долгое время превратившись в дворец пионеров. Впрочем, кто знает, возможно, детская аура очистила здание от скверны. В жизни такое случается сплошь и рядом. Зло уходит той же дорогой, какой приходит…»

В том дворце пионеров я тоже однажды была. Лет в шесть или семь. Сидела себе на корточках возле елочки и терпеливо ждала, когда раскрашенный под Деда Мороза актер доберется до меня и выдаст положенный подарок. Народу туда набилось прилично, было довольно шумно и пыльно, но призраков я что-то не заметила.

Еще я попыталась припомнить, когда Денис увлекся этим нелепым диггерством, но так и не смогла. Денис всегда казался странноватым парнем, хотя чудилой его никто не называл. Как все, гонял в футбол, пачкал руки чернилами, попадал в непонятки, смущался, хотя однажды мы его все-таки подловили… То есть зашли с подругами попроведать и застали врасплох. Вроде он чем-то приболел, — ну мы и приперлись. Заботливые же! Самое прикольное, что мать Дениса в квартиру нас впустила и тут же умчалась на кухню. Что-то у нее пригорало… Короче, Дениса мы, что называется, застукали. Он лежал на полу у себя в комнатке, в гуще расставленных солдатиков, и смешно пшикал губами, изображая стрельбу. Играл, в общем, в войнушку. И все бы ничего, но пар ню-то было уже двенадцать! То есть и мы в постель брали с собой каких-нибудь плюшевых медвежат, но вслух об этом, понятно, не распространялись. Так что заловить одноклассника за игрой в солдатики было здорово!..

Я пролистнула с десяток страниц и нахмурилась. Ряд строчек был подчеркнут неровной карандашной линией.

«…Опытные спелеологи знают: есть штольни, пещеры, сифоны — масса иных подземных пустот, но есть и переходы — те самые, что стоят особняком в общем перечне. Они могут не впускать в себя, а могут, передумав, впустить, могут вывести в соседнюю пещеру, а могут выбросить в соседний город, в соседнюю страну, а то и в соседнюю галактику. Случаев, когда люди пропадали бесследно, а спустя некоторое время объявлялись за тысячи километров от места исчезновения, насчитывается предостаточно. Никто не ведает, каким законам подчиняются эти загадочные порталы, и мало кто знает их точное местоположение. Диггеры обходят подобные дыры стороной, специалисты-спелеологи метят предупреждающими вешками. Обычно писатели-фантасты помещают такие переходы на чердаках, в заброшенных старых домах, в подвалах, но чаще всего истина таится глубже. Кстати, хорошо известно: земной холод по мере погружения сменяется теплом, что-то происходит с полями и гравитацией, перестает работать радиосвязь, ломаются магнитометры, и те же шахтеры, как в прошлых веках, больше доверяют животным. Самое же грустное, что мы по сию пору не понимаем, что наша планета — живое создание со своими кровеносными руслами и кожными порами, со своими болячками и собственным иммунитетом. Нас не чувствуют, пока мы не вторгаемся излишне глубоко, но стоит перейти опасную грань, и за вторгшимися непременно явится всемогущая стража…»