Но, заметив измученные глаза Такера, девушка встревожилась. Он совсем не щадит себя!
– Беспокоишься обо мне? – спросил он, поддразнивая.
– Нет! – отрезала Мэгги, снова почувствовав знакомое раздражение.
– Это так мило, когда твоя девушка тревожится за тебя! – продолжал он, словно не слыша. Усталость куда-то улетучилась.
– Я не твоя девушка.
– Моя, и прекрасно знаешь это. Еще с тех пор, как…
– Не смей! – резко оборвала Мэгги, безуспешно пытаясь вырвать у него руку. – Этого никогда не было.
Такер остановился и, притянув ее к себе, шепнул на ухо:
– Ты же знаешь, что было, Мэгги. И не можешь ничего изменить.
– Хочу и могу.
– Хорошо!
Такер громко засмеялся:
– Сдаюсь. И больше не скажу ни слова о любви и о свадьбе; и даже о том, сколько детей у нас будет…
Мэгги широко распахнутыми глазами уставилась на Такера. Опять внизу живота возникло это невыносимое покалывающее щекотное чувство, от которого тепло разлилось по всему телу!
И тут Такер снова прошептал, нежно глядя на Мэгги:
– Матери и Дэвиду следовало бы иметь собственный дом. Они – новобрачные и нуждаются в уединении. Дети еще куда ни шло, но мы – взрослые и будем мешать, поскольку прекрасно понимаем, что они чувствуют.
Его голос становился тихим и мягким… Такер снова пошел вперед, медленно, но решительно.
– Но ты не желаешь обо всем этом слышать, не так ли? Не хочешь, чтобы я рассказывал, каким бы хотел видеть наш дом, твой и мой, и Рейчел, на том берегу реки. Вон там.
Мы можем жить рядом, но отдельно. Взгляни-ка! Много высоких деревьев, чтобы укрыть дом от солнечных лучей. И у нас будет столько комнат, сколько захотим. Можно потом пристроить еще несколько и не бояться тесноты, даже когда город начнет разрастаться. Я хочу разводить скот, но мы будем сажать и кукурузу, а может быть, и пшеницу, особенно поначалу.
Это было безумием, но Мэгги захотелось разделить его мечты. Она представила высокие стебли кукурузы, поля пшеницы и мирно пасущихся коров. Она, городская девушка, только в книгах читала о подобных вещах. Нет, это чистое безумие!
– Мы выстроим двухэтажный дом со множеством спален и детской, выходящей на реку. И с большой просторной комнатой для нас. И выкрасим его в серый цвет, чтобы он был совсем как твои глаза, Мэгги.
На какое-то мгновение Мэгги показалось, что она видит прекрасный дом и их двоих, сидящих на веранде под легким ветерком, доносящимся с реки.
Его рука легла на плечи Мэгги:
– И все это может быть нашим. Реальность вновь вторглась в грезы, и Мэгги вздохнула. Ей было грустно. Ужасно грустно.
– Нет. Это твоя мечта, Такер. Не моя. Я еду в Орегон. Разыщу мистера Сэндерсона и узнаю о завещании отца. А потом, может быть, вернусь на родину, в Филадельфию. Еще не знаю, что буду делать. Но хочу решать свою судьбу сама и не позволю, чтобы это делал за меня кто-то другой.
– Почему ты такая упрямая? – взорвался Такер.
– А почему ты вечно хочешь командовать?
– Господи, какая невыносимая женщина, – шепнул Такер, целуя ее.
Если бы Мэгги была способна соображать, она немедленно отстранилась бы, но времени подумать не осталось – поцелуи Такера всегда действовали на нее подобным образом. В это мгновение было трудно вспомнить, почему она не позволяла себе любить его, почему не могла выйти за него замуж и жить в сером двухэтажном доме у реки. Она вспомнит позже. Много позже.
– Ну что ж, мне, пожалуй, пора. Киген поднялся с табурета.
– Остановлюсь по пути у лесопилки и закажу доски. Завтра все объяснишь им подробнее, когда поедешь в город. Встретимся в конторе Райли в два часа.
Такер пошел проводить кузена.
– Киген, насчет леса… Возможно, я не сразу сумею…
– И слышать ничего не желаю, кузен. Не могу позволить собственным родственникам жить под открытым небом. Заплатишь, как только появятся клиенты.
Гордость Такера не позволяла брать в долг, но гордость – неподходящий материал для строительства, а зима не за горами. Он знал это так же хорошо, как и Киген.
Кузен похлопал его по плечу:
– Угол Шестой и Мэйн-стрит. В два часа. Райли не терпится познакомиться с тобой. В этих местах он уважаемый и известный адвокат и говорит, что молодой способный помощник ему не помешает. Меня не удивит, если в один прекрасный день вы станете полноправными партнерами.
Он сунул ногу в стремя и, легко вскочив в седло, погнал было коня, но, внезапно остановившись, прошептал:
– Святая Мария и Иосиф, совсем забыл. У меня письмо из Джорджии! Твоя мать заживо сдерет с меня шкуру!
И, сунув руку в седельную сумку, вытащил потрепанный конверт.
– Отдай ей и попроси прощения, Так. У меня не хватит храбрости.
Такер, усмехнувшись, взял письмо:
– До завтра, Киген. И спасибо.
Морин прижала к груди драгоценную весточку и, хотя понимала, что должна бы прочитать ее вслух, настолько истосковалась по дочери, что хотела немного насладиться письмом в одиночестве. При виде почерка Шеннон, сердце забилось сильнее. Морин, дрожа, сломала печать и развернула листок. Даты не было.
Дорогая мама!
Я на пути в Айдахо! С грустью сообщаю, что тетя Юджиния мирно скончалась во сне, вскоре после того как вы уехали из Атланты. Завтра я покидаю Индепенденс в надежде догнать вас, но если мне это не удастся, письмо будет ждать в Бойсе.