Хоумстэд, территория Айдахо. Май 1890 года.
— Отец возвращается домой.
Ложка с супом выпала у Розы из рук прямо в кастрюлю, от брызг на фартуке образовалось огромное пятно. Девушка зажмурила глаза и глубоко вздохнула, с отчаянием мечтая о том, чтобы слова матери оказались миражом. Но, распахнув ресницы, обнаружила себя на прежнем месте у плиты на постоялом дворе под названием «Бескрайняя равнина».
Роза круто повернулась: сердце бешено колотилось в груди, в ушах звенело, панический страх нарастал.
— Он едет сюда?! — почти шепотом спросила девушка.
Вирджиния Таунсенд молча кивнула и протянула конверт, который держала в руке.
«Это неправда! Не может быть!»
— Когда?
— Судя по письму, через пару недель. Он точно не знает, когда его отпустят, правда, сообщил, что собирается в Хоумстэд.
Пытаясь собраться с мыслями. Роза отчаянно замотала головой.
— Зачем?! Почему к нам?
— А куда еще? Отец потерял бар в Денвере, когда оказался в тюрьме. Несмотря на все проступки, тут его дом, — чуть погодя мать с нежностью добавила: — Он до сих пор мой муж.
Роза заговорила, не скрывая презрения:
— Этот человек не считался с семьей, даже когда жил здесь. Мама, не позволяй ему возвращаться, ты не должна допустить подобного.
Вирджиния беспомощно пожала плечами:
— Я поклялась хранить верность в горе и радости, когда выходила замуж. Он имеет право вернуться, если захочет… Я не могу чинить препятствий.
Роза собралась возразить, но сдержалась и опять повернулась к плите. Как заставить мать изменить решение? Вряд ли это возможно. Если бы Вирджиния желала перемен, то давно бы добилась своего. Первые мужнины побои должны были послужить сигналом тревоги, не говоря уже об избиении детей.
Похоже, ничто не помещает отцу вернуться в Хоумстэд и опять поселиться на постоялом дворе. А когда это случится, Роза уже не сможет оградить мать от его издевательств, да и себя тоже.
Девушка закрыла глаза, прижав руки к животу. Папенька приедет домой и займет соседнюю комнату. Потом напьется и в дикой злобе, которую нельзя не вспоминать с содроганием, примется избивать родных. В основном достанется маме. После очередной драки ей придется прятаться за закрытыми дверьми, чтобы кто-нибудь из соседей не заметил синяков под глазами и разбитых губ. Дочь будет бессильна помочь ей. Все станет на круги своя и пойдет, как до отцовского отъезда. Перемен ждать не стоит.
«Этому не бывать!» — со злостью думала Роза.
Она не позволит избивать маму и себя.
«Никогда! — поклялась она себе. — Больше такого не случится!»
Еле держась на дрожащих ногах, Роза опять повернулась к матери.
— Работая в ресторане, я скопила сорок пять долларов. Мы можем уехать из Хоумстэда, например, в Сан-Франциско… или дальше. Найти работу. Мамочка, я позабочусь о тебе.
Вирджиния горько улыбнулась.
— Ты слишком молода, чтобы брать на себя заботу о матери.
— Я уже не ребенок. Мне девятнадцатый год. Пообещай, что уедешь со мной.
— Не могу, Роза.
— Тогда я отправлюсь одна, — без тени сомнения заявила девушка.
— Роза…
— Я не останусь, потому что ненавижу отца… Неужели ты забыла, как он поступал с тобой и со мной…
При воспоминании о горящей лесопилке подступила тошнота. Роза никому не рассказывала о своих подозрениях и том, что произошло десять лет назад в Хоумстэде по вине ее папеньки. А посему решила и на этот раз придержать язык за зубами, дабы не высказать их вслух.
У Вирджинии ссутулились плечи.
— Делай, как знаешь. Я дам немного денег…
— У тебя в кармане пусто, — уверенно ответила Роза, ибо отлично знала, что ее драгоценный братец Марк регулярно пропивает все доходы от постоялого двора в салуне «У Пони». — У нас и жильцов-то сейчас нет…
Время поджимало.
— Прибереги хоть малость для себя, — она сняла фартук и повесила его на крючок у плиты. — Мне пора на работу, — добавила девушка, отправляясь в прихожую.
— Роза!..
Она остановилась и обернулась.
— Когда ты уедешь?
— До приезда отца. Следующим дилижансом.
— Так скоро? — тихо проговорила Вирджиния.
— Другого выхода нет, мама.
Женщина понуро кивнула.
— Я буду скучать по тебе, дочка.
— Я тоже.
Майкл Рафферти придержал лошадь и окинул взглядом пустую улицу Хоумстэда. Он предполагал, что городок не будет похож на Денвер или Сан-Франциско, но все же надеялся, что поселок не окажется таким захолустьем.
Пришпорив жеребца, Майкл медленно поехал по дороге, оценивая взглядом каждый дом и подмечая то, что для многих могло остаться незаметным. Например, солидный парикмахерский салон, хотя и блестевший свежей краской, — явно одно из старейших зданий в городе и простояло лет двенадцать-пятнадцать. В противовес ему первый банк Хоумстэда построен лишь пару лет назад, сие очевидно по цвету красных кирпичных стен.
Кроме банка и магазина в городишке были и другие строения, типичные для поселков западных поселенцев, — церковь, школа, конюшня, кузница, лавочки, ресторан, салун, баня, почта и тюрьма. Рафферти видел сотни подобных. Конечно, не хватало гостиницы.
Именно поэтому Майкл и приехал в Хоумстэд.
«Джон Томас должно быть свихнулся, послав меня сюда».
Джон Томас Рафферти всегда предпочитал возводить отели в самых крупных городах Америки. Отец тщательно обучил сына своему делу, и тот быстро наловчился строить новые объекты, а также руководить гостиницами в Сан-Франциско, Денвере, Чикаго и Нью-Йорке. Но Майкл не имел понятия, зачем понадобился отель в сей тихой заводи.
