Капканы на баранов - [66]

– Э-э-эри-и-ик!

Не знаю, что на меня нашло в этот момент, и как я вообще сообразил, что нужно делать, но, пока немец не переключился на меня, я схватил со стола стеклянную бутылку с минеральной водой, в два прыжка подскочил к дерущимся мужчинам и со всего маху обрушил ее на голову Горста Тиссена. Брызги и осколки стекла разлетелись вокруг, но тонкое стекло не причинило ему особого вреда. Скорее, этот удар просто отвлек его от МакКонела и заставил с удивлением обернуться, чтобы посмотреть на меня, стоявшего с отбитым бутылочным горлышком в вытянутой руке.

Испугавшись, я отбросил стекляшку в сторону, хотя мог ей защищаться, и изо всех сил двинул кулаком немцу в лицо, но, не имея опыта, попал ему в лоб, так что меня самого отбросило назад и я, поскользнувшись, шлепнулся на задницу.

Но этого уже было достаточно. Пока немец пытался прийти в себя, шотландец провел тот же самый запрещенный прием, только ударил не ногой, а кулаком. Горст Тиссен машинально согнулся пополам, схватившись обеими руками за причинное место, а МакКонел одним мощным толчком плеча свалил его с ног лицом вниз. Немец извивался, кряхтел и рычал от злости, но было поздно. МакКонел навалился на него всем телом и плотно прижал к полу. Намотал себе на кулаки концы пояса, стянутого петлей на шее Горста Тиссена, и принялся его душить.

Агония длилась меньше минуты.

Потом немец затих и уткнулся лицом в пол.

Рон МакКонел с облегчением выдохнул, слез с мертвого тела и отполз к стене, чтобы перевести дух. Сидел, тяжело дыша, и смотрел на меня. Потом сказал:

– Спасибо, Эрик… Если б не ты…

– Не надо… – прервал его я на полуслове, – не говорите ничего…

Второй раз за эти чертовы сутки я стал свидетелем совершенно хладнокровного убийства, совершенного одним и тем же человеком. Убийства, совершенного голыми руками. Только на этот раз я еще и помогал ему. А это уже, кроме как соучастием, не назовешь.

Потом все снова было, как в тумане. МакКонел говорил, я – делал. Собрал с пола осколки разбитой бутылки и высыпал их в воду, протер полотенцем мокрый пол и вывесил за дверь табличку «Не беспокоить». А пока я был занят этим, МакКонел тщательно обыскал номер и все вещи убитого. Нашел только пистолет с глушителем и тоже зашвырнул его в воду подальше от домика. Потом сел за компьютер, порылся в нем, но в итоге просто отформатировал жесткий диск и выключил ноутбук.

Но как же я ошибался, считая, будто основная часть сегодняшнего кошмара уже позади. Я это понял, наблюдая за тем, как шотландец прилаживает к балке под потолком петлю, скрученную из того же пояса от халата и тряпичного ремня от походных брюк покойного Горста Тиссена.

О том, как мы вдвоем потратили двадцать минут на то, чтобы поднять мертвое тело и засунуть его голову в петлю, мне, если честно, вспоминать неприятно. Зато в результате наших общих стараний смерть Горста Тиссена на первый взгляд уже выглядела как вполне удавшаяся попытка суицида.

На обратном пути, преодолевая силу течения между островами, я работал руками и ногами, как заводная игрушка, и плыл, не думая ни о чем. Мой мозг выключился и теперь требовал только одного – удовлетворения потребности в крепком и здоровом сне, если только я мог рассчитывать на подобную роскошь после всего пережитого.

21

Обратно на песчаный северный пляж нашего острова я выходил из воды абсолютно вымотанным и обессилевшим. Сзади в таком же состоянии плелся МакКонел.

Свою одежду мы нашли там же, где и оставили ее – под пальмой у самой кромки пальмовой рощи за строением лодочной станции. Оделись и на заплетающихся ногах побрели к моему бунгало. Шли порознь, как сказал МакКонел, на всякий случай, чтобы нас как можно меньше видели вместе. Хотя мне уже было все равно. Я просто хотел спать.

В номере я направился прямиком к постели и, не раздеваясь, рухнул на нее лицом вниз. И мне действительно было все равно, что рядом находился абсолютно непредсказуемый убийца, которому в принципе ничего не стоило задушить меня во сне. Я настолько устал, что у меня не было сил даже сходить в душ и смыть с себя морскую соль. Я просто отключился.

А потом так же внезапно открыл глаза. Как будто от толчка в бок. Оторвал лицо от подушки и с тревогой осмотрелся по сторонам. В комнате было пусто, и я подумал, а не приснилось ли мне все? Нет. Тупая мышечная боль во всех конечностях вполне реалистично напоминала о том, как я провел эту ночь. Но я был удивлен, что, открыв глаза, не увидел отвратительную физиономию рыжего шотландца, ставшего вчера одновременно моим спасением и проклятьем. Я даже не поленился встать, чтобы убедиться в его отсутствии. На часах было шесть пятнадцать утра – рань несусветная. МакКонела действительно не было ни в ванной, ни в летней душевой крохотного внутреннего дворика. Но пока я еще не успел определиться, радоваться этому факту, печалиться или тревожиться, все мои сомнения на этот счет рассеялись, когда щелкнул замок входной двери.

Рон МакКонел был на удивление свеж и бодр. По всему было видно, что он уже принял душ, переоделся и, может быть, даже выпил чашечку кофе. Он был одет в спортивные брюки, кроссовки и футболку. На плече у него висела средних размеров спортивная сумка. Захлопнув дверь и бросив сумку на пол, он сказал: