Капкан - [7]

Черт их подери совсем! Выходит, инспектор Йонков был прав — уже два человека заявляют, что они убийцы. Пьеса набирает высоту! Не успел я подумать так, как тут же почувствовал угрызения совести. Мародер несчастный! Люди тут страдают, а он, понимаете ли, заботится о будущей пьесе… С другой стороны, почему бы мне не заботиться о ней? Почему бы не пытаться писать ее мысленно, по ходу дела? Ведь самое страшное уже свершилось, и я лично ничего не могу изменить в судьбе персонажей.

Новые "убийцы"

Звонок у входной двери мелодично запел в веселом ритме, кто-то несколько раз игриво нажал на кнопку.

В те несколько секунд, что оставались до появления нового действующего лица, я успел внимательно оглядеть холл. Дом был старый, но довольно высокий. Отделка поражала великолепием. Гипсовый потолок, на дубовом паркете с замысловатыми узорами толстые пушистые персидские ковры, на одной стене — картина известного болгарского художника Штеркелова "Вид на Витошу", на другой — "Сельская мадонна" Васила Стоилова. В полутемной спальне, где шторы были лишь слегка раздвинуты, я заметил "Бурное время" Марио Жекова. На окнах холла шторы из тяжелого бархата с крупными цветами по низу, над бахромой, за ними прозрачные занавеси из легкого цветного тюля. Вполне гармонировала с ними мебель: резной буфет, старые ореховые кресла с обновленной обивкой из Дамаска, длинная изогнутая кушетка и большой раздвижной стол, тоже из великолепного ореха. На его блестящей коричневой поверхности валялась смятая газета — она никак не вязалась со всей обстановкой, вызывая какое-то странное ощущение тревоги.

Милиционер, дежуривший у входной двери, открыл ее. В холл быстро вошла красивая молодая женщина с ярко-рыжими крашеными волосами, одетая, пожалуй, чересчур броско. Это и было "новое действующее лицо".

— Доброе утро! — пропела она и свободно прошла к кушетке, сбросив с себя легкий плащ.

— Привет! Здравствуй, Юлия… Что такое? Что случилось?…

— Пожалуйста, уйди… — Юлия с каменным лицом двинулась на пришедшую.

— Господи, милая! Что это с тобой? — Женщина повернулась к нам. — Извините, не знаю, кто вы, но объясните, ради бога, что здесь случилось?

Тут же вмешался Любен и довольно резким тоном заявил:

— Мне кажется, товарищ инспектор, что ее присутствие здесь необязательно!… Я за это отвечаю!

— Почему? Зачем? Я сама могу ответить, если это необходимо! Я не нуждаюсь в опеке! Вытаскивают тебя чуть свет из постели, и пожалуйста — "Я отвечаю"! Может быть, вы все-таки проявите учтивость и объясните мне наконец, зачем меня пригласили сюда?

Инспектор сдержанно усмехнулся:

— Прежде всего, мне кажется, неплохо было бы взять себя в руки. Хозяин дома, очевидно, предложит вам сесть…

— Я могу в этом доме сесть где и когда захочу! А что касается моей нервной системы, то она в полнейшем порядке!…

— Анна, веди себя прилично. И сядь, пожалуйста, не маячь перед глазами!

— Но, ради бога, что случилось?

Юлия смерила пришедшую презрительным взглядом (кстати, совсем не вяжущимся с обстоятельствами) и тихо, но твердо сказала:

— Папа умер.

— Боже мой, твой отец! Почему ты мне сразу не сказала, Юлия? Ну что вы за люди!…

— Товарищ инспектор, — снова вмешался Любен, — будет лучше, если она уйдет! Вы же видите…

Женщина сделала несколько нерешительных шагов к двери.

— Действительно… Прошу вас, извините меня…

— Очень сожалею, но отпустить вас не могу. По крайней мере сейчас. У меня есть к вам несколько вопросов…

— Понимаю… — покорно согласилась женщина.

— Лучше будет, если вы сядете.

— Уже села. Боже мой, действительно невозможно поверить! Я ведь видела его вчера вечером. Мы были здесь с одним… приятелем… Просто не могу представить себе…

Из спальни вышел фотограф.

— Ну что, закончили там? — Нервный тон инспектора порядком удивил меня. — Вы больше мне не понадобитесь, можете быть свободны! -резко заявил он, с явным нетерпением ожидая, когда наконец смущенный и сбитый с толку фотограф, пятясь, покинет холл. Прошло несколько секунд, пока инспектор успокоился и смог продолжать,

— Вы говорите, что вечером были тут. Не помните — до которого часа?

— Точно не помню. Но мы ушли рано, я должна была попасть вовремя на работу — я дежурила в типографии…

— Вы работаете в типографии?

— Да… то есть нет — в газете. Я журналистка.

— Ночные дежурства — довольно неприятная вещь. Знаю по собственному опыту.

— Рада, что мы с вами почти коллеги… в этом смысле…

— А после дежурства вы пошли домой? Извините за нескромный вопрос…

— Пожалуйста, пожалуйста. Я отправилась домой и тут же легла спать. Меня разбудил вот этот товарищ, — она со скрытой злостью кивнула в сторону вошедшего в этот момент оперативника.

— Так что почти не спала и поэтому так раздражена. Еще раз прошу меня извинить…

— Ты свободен, Монев! — Инспектор подождал, пока оперативник, четко отдав честь и повернувшись кругом, не вышел из холла. Но теперь и голос, и лицо его излучали терпение и доброту. Проводив глазами своего подчиненного, он как бы невзначай взял со стола смятую газету и стал просматривать ее.

— Вот здесь есть статья, подписанная "А. Игнатова"… — промолвил он ничего не значащим тоном. — Это вы — А. Игнатова?