Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика) - [21]

— Знаете, что они будут делать? — спросил Старчак у Щербины. — Авиацию, если погода позволит, вызовут, артиллерию подтянут. Но это ничего. Главное то, что мы почта сутки у них выиграли…

— Гляди, наш летит, — перебив Старчака, Щербина указал на кромку леса, над которой проходил четырехмоторный самолет.

Старчак пожал плачами:

— Не знаю, откуда он здесь и чего ради вздумалось засветло этому чудаку летать. Того и гляди — собьют.

Самолет шел на восток, к Москве.

А еще через несколько часов, когда уже смерклось, Старчаку доложили, что прибыл старшина Иван Корнеев, тот самый, который был послан вместе со старшим лейтенантом Балашовым на аэродром.

— Ну как, что, где старший лейтенант? — забросал капитан Корнеева вопросами.

— Все в порядке. Отбыл на ТБ-3 в Москву. Вы, наверно, видели, как он пролетел.

— А самолет где взяли?

— На краю аэродрома в лесочке был.

— А ты что ж не улетел? Старшина ответил:

— Услыхал выстрелы и пришел вот. Ведь почти три года вместе, Иван Георгиевич…

Он впервые назвал капитана по имени и отчеству, и Старчак пожал ему руку:

— Спасибо, тезка!

8

Все следующее утро немцы не предпринимали никаких действий. Парашютисты ждали. Они знали, что новые испытания, которые выпадут на их долю, будут грознее, чем первое.

Усталые, небритые, в мокрых от неперестающих дождей шинелях, они решили во что бы то ни стало выстоять, не пропустить врага к Москве.

Нервы у всех были напряжены до предела, и когда и кустах, за окопами, раздался шум, парашютисты взялись за гранаты.

Храпя и фыркая, продирались сквозь кустарники неведомо как оказавшиеся здесь крестьянские лошади.

— А я думал, окружили нас, — сказал Петров, кладя гранату на бруствер.

— Вот так и рождается паника, — строго заметил Старчак.

В два часа дня начался обстрел участка, занимаемого десантниками. На клочок земли в шестьсот метров длиной и четыреста шириной обрушились залпы орудий и минометов. Валились деревья, песчаными ямами покрывался мокрый, еще зеленый косогор.

Фашисты выкатили на открытую позицию орудие среднего калибра и повели стрельбу прямой наводкой. Снаряд угодил в высокую сосну, и она, помедлив немного, рухнула, с треском ломая вершины и ветви соседних деревьев.

Немцы произвели четыре огневых налета.

После артиллерийской подготовки две роты пошли в наступление. Пехотинцы бежали по мокрому лугу плотными серыми цепями, поскальзываясь и поднимаясь на ходу. Бежали без опаски, надеясь, что все живое уничтожено их снарядами и минами. Через несколько минут передовая цепь появилась на пригорке.

— Не стрелять! — приказал Старчак. — Подпустим ближе.

Немцы совсем рядом, видны их лица, видны руки, автоматы. Борису Петрову и Ивану Бедрину кажется, что они слышат прерывистое дыхание приближающихся врагов — так тихо стало после того, как смолк гул орудий.

Наконец раздалась команда: «Огонь!» Передние попадали, а те, кто в задних рядах, бросились обратно… «Дурная атака», как назвали десантники неудавшееся наступление фашистов, захлебнулась.

Дважды еще пытались в этот день гитлеровцы захватить мост, но оба раза безуспешно.

— Что, страшно? — спросил Старчак Бедрина.

— Когда все вместе, не очень, — ответил старшина и добавил: — Убегать страшно. А обороняться — совсем другое дело…

Эту мысль высказывали на войне многие. Страшна не сама опасность, а представление о ней. Вот почему дневной налет вражеских бомбардировщиков кажется менее грозным, чем ночной: ты видишь, куда и как падают и упадут бомбы, ночью же каждая бомба кажется тебе «твоей»…

Когда стемнело, к Старчаку прибыл парашютист из группы воентехника Кравцова. Он сообщил капитану, что группа находилась в засаде на аэродроме «Восточный» и ей удалось уничтожить истребитель «Мессершмитт-109». Хотели поджечь и трехмоторный Ю-52, высаживавший стартовую команду, но не удалось: моторы не были выключены, и «юнкере» улетел.

Связной передал капитану летные карты, письма и другие документы, взятые Кравцовым в кабине «мессершмитта».

…Новый день принес парашютистам Старчака новые испытания. Под прикрытием артиллерийского огня, в сопровождении танков и бронемашин гитлеровцы опять пошли в наступление.

На этот раз огня обороняющихся оказалось недостаточно. Группа вражеских пехотинцев сумела пробраться к мосту и выйти на восточный берег реки. Но здесь выстрелы парашютистов сделали свое дело. Капитан Старчак остановил пулеметными очередями бронемашину, когда она была уже меньше чем в двухстах метрах от линии обороны. Мотор заглох, из дверцы броневика выскочил немецкий офицер без шлема, он тут же был убит.

9

…Снова огневой налет. Артиллеристы пристрелялись, и каждый их залп наносит все больший урон. Вот схватился за грудь снайпер Николай Стариков. Превозмогая боль, он сделал еще несколько выстрелов, но, обессиленный, опустился на дно окопа.

После артиллерийского налета две роты гитлеровцев устремились на мост. Их замысел вскоре стал ясен: они сбрасывали с моста тела убитых, не щадя и судорожно цеплявшихся за перила тяжелораненых, лишь бы расчистить дорогу своим танкам и бронемашинам.

Никогда еще здесь, в этой реке, со времени стояния на Угре, когда в последний раз встретились русские войска Ивана Третьего и полчища татарских завоевателей, — никогда еще не было здесь столько крови…