Капитан первого ранга - [142]

Мы вышли на рейд Шолье 14-го числа сего месяца и, к нашей досаде, сели на мель в условиях тумана и перекрестного огня неприятельских батарей. Появилась необходимость захватить корабль противника, чтобы стащить шлюп с мели. Мы выбрали судно, пришвартовавшееся вблизи одной из французских батарей, и спешно направились к нему на шлюпках. При захвате судна Ваш сын и был ранен. Оказалось, что это Лигурийский двадцатипушечный корвет „Фанчулла", которым командовали несколько французских офицеров. Затем мы атаковали транспорты, и Ваш сын все это время являл собою образец доблести. В результате этой атаки мы захватили один из транспортов, потопили другой и пять транспортов заставили выброситься на берег. При этом, к сожалению, „Поликрест" затонул после того, как по нему было выпущено до 200 ядер и в течение пяти часов его било о грунт. Поэтому на захваченных нами судах мы последовали в Дюны, где военный суд во время состоявшегося вчера на борту „Монарха" заседания самым почетным образом оправдал офицеров „Поликреста", приведя ряд очень существенных доводов в пользу того, что гибель шлюпа была неизбежной. Более полный доклад об этом небольшом сражении, где я имел честь упомянуть Вашего сына, Вы найдете в моем письме в „Гэзетт", которое будет напечатано в завтрашнем номере. Поскольку в сей же час я направляюсь в Адмиралтейство, то буду иметь удовольствие лично сообщить Первому лорду о подвиге Вашего сына.

С наилучшими пожеланиями миссис Бабингтон остаюсь, любезный сэр,

поистине искренне Ваш

Джек Обри.

P. S. Доктор Мэтьюрин передает Вам наилучшие пожелания и просит передать, что рука будет непременно спасена. Но могу добавить, что он лучше всех докторов флота владеет хирургической пилой, если уж дойдет до этого, что, я уверен, послужит утешением Вам и миссис Бабингтон».

— Киллик! — позвал Джек, сложив и запечатав письмо. — Отправьте это на почту. Доктор готов?

— Готов и ждет вас уже четырнадцать минут, — ответил Киллик громким, брюзгливым голосом.

— Вы, ей-богу, пишете, будто ежа глотаете, — заметил Стивен, — чирк-чирк, тыр-пыр. В срок вдвое меньший можно было написать «Илиаду» с комментарием в придачу.

— Я действительно сожалею, дружище… Всегда испытываю трудности с прокладкой курса в чернильном море.

— Non omnia possumus omnes [60], — произнес Стивен. — Но, во всяком случае, мы можем сесть в шлюпку в условленное время, не так ли? Вот ваша микстура, а вот порошок. Помните, на завтрак кварта портера и столько же днем…

Они поднялись на палубу, где вовсю кипела работа: швабры, лопаты, большие и малые камни для драйки палубы так и мелькали во всех направлениях; двадцать начищенных бронзовых пушек горели как солнце; пахло краской. Дело в том, что моряки «Фанчуллы», бывшие поликрестовцы, заслышав, что их приз будет приобретен Адмиралтейством, решили набить ему цену, наведя блеск от киля до клотика. Цена имела к ним самое прямое отношение — три восьмых приходилось на долю команды.

— Не забывайте мои советы, мистер Паркер, — произнес Джек Обри, собиравшийся покинуть корабль.

— Конечно же, сэр! — воскликнул старший офицер. — Скажу, что велели. — Он посмотрел на Джека Обри с очень серьезным видом. Помимо всего прочего, будущее лейтенанта зависело от того, что скажет о нем его капитан в Адмиралтействе.

Кивнув ему на прощание, Джек Обри вцепился в фалрепы и осторожно спустился в шлюпку. Когда крючковой оттолкнулся от борта, послышались доброжелательные, но не слишком продолжительные возгласы. Проводив капитана, моряки вновь поспешили вернуться к своим занятиям: инспектор должен был прибыть в девять часов.

— Чуть влево, в сторону бакборта, — произнес Стивен. — На чем я остановился? Да, кварта портера на обед. Никакого вина, хотя перед сном можете выпить стакан-другой холодного глинтвейна. Ни говядины, ни баранины. Рыба — вы слышите? — цыплята, пара кроликов, и, разумеется, Venere omitte [61].

— Ах вот как? Ну и черт с ней. Весьма разумно. Шабаш! На берег!

Шлюпка зашуршала по гальке. Они прошли по пляжу, пересекли дорогу и углубились в дюны.

— Сюда? — спросил Джек Обри.

— Мимо укосины, там небольшая лощина, которая мне знакома и очень удобна во всех отношениях. Вот мы и пришли.

Обогнув дюну, капитан и доктор увидели темно-зеленую почтовую карету с кучером, который завтракал, извлекая еду из матерчатого мешка.

— Надо было нанять катафалк, — пробормотал Джек.

— Чепуха. Родной отец не признает вас в этих бинтах, а цвету вашего лица не позавидует даже очень несвежий покойник. Хотя что до катафалка, то вы и впрямь больше походите на труп, чем многие клиенты анатомического театра, которых я резал. Живей же, нельзя терять ни секунды. Забирайтесь. Осторожно, ступенька. Любезный Киллик, хорошенько следите за капитаном, дважды в день, хорошенько встряхнув, давайте ему микстуру, порошок — три раза. Сам он об этом ни за что не вспомнит.

— Будет глотать все как миленький, сэр, иначе не зовите меня Килликом.

— Закройте дверь. А теперь трогайте, да поживей. Провожающие смотрели, как поднимается пыль от колес почтовой кареты. Бонден произнес:

— Надо было отправить его на катафалке, сэр. Если его схватят, я не переживу.