Капитан Михалис - [119]
Капитан Михалис слез с коня, сел на придорожный камень, сжал голову руками. Слова капитана Эляса все еще звучали в душе, ранили ее как ножом.
– Ты опозорил сегодня свое имя, капитан Михалис! – повторил он, чтобы укрепиться в принятом решении. Ты опозорил сегодня свое имя! – И в темноте зловеще сверкнул его клык.
В деревне протяжно и жалобно завыла собака, будто предвещая близкую смерть.
– У тетки нет собаки. Никто меня не услышит… – прошептал капитан Михалис и перекрестился.
Стояла глухая ночь, ни одного огня на улицах. Он привязал лошадь к покосившимся воротам, зашел во двор.
Здесь ему все было знакомо: в правом углу – давильня, кадка, винные бочки, в левом – сделанный его покойным дядюшкой загон для мула и осла, а также хлев для быков. Но скотина давно вся передохла, виноградники разделили между собой сыновья и дочери, постройки разрушились. В темноте проступали их причудливые очертания.
Подойдя к двери, капитан Михалис просунул руку в щель и осторожно потянул засов. Дверь открылась. Он прислушался: с дивана доносилось спокойное дыхание. Скрипнули доски: кто-то ворочался во сне.
С бьющимся сердцем он подошел на цыпочках к дивану, сунул руку за пояс, вытащил кинжал. Ноздри у него раздулись, но не уловили никакого запаха. Наверно, тетка, подумал он. Наклонился, разглядел рассыпавшиеся по подушке седые волосы, иссохшую впалую щеку и выпрямился. А ее, видно, в большой комнате положили, под иконами…
Он толкнул дверь в соседнюю комнату, освещенную крошечной лампадкой перед образом Богородицы. Свет косо ложился на оклады двух других икон – архангела Михаила и святой Катерины.
Капитан Михалис облокотился о притолоку. Напротив стояла старая железная кровать, с нее свисали черные, цвета воронова крыла, волосы, источавшие запах мускуса.
У капитана Михалиса потемнело в глазах. Одним прыжком он очутился возле кровати. Пальцы стиснули черную рукоять кинжала. Медленно, левой рукой он откинул простыню, обнажив белую грудь.
Спящая вздохнула и пошевелилась. Ей, должно быть, снилось что-то хорошее, потому что губы блаженно улыбались.
Капитан Михалис наклонился. В мерцающем свете лампадки сверкнул кинжал, рассек воздух и по самую рукоять вонзился в грудь.
Эмине вскрикнула, на мгновение открыла глаза, узнала капитана Михалиса. Удивление, радость, боль, укор – все смешалось в этом последнем взгляде.
– О-ох! – застонал он, вздрогнув всем телом. Резко вырвал кинжал, точно пытаясь остановить смерть, но было уже поздно: глаза Эмине погасли навсегда.
Глава XI
Под старым лимонным деревом сидит старик, держит на коленях доску, а в руке – грифель. Ворота распахнуты. Старик задумчиво смотрит перед собой на гору. Сегодня ее очертания нежно расплываются в пелене тумана. Воздух влажный, все покрыто обильной росой. По небу плывут караваны облаков. Вот-вот пойдет дождь.
– Скоро зима… – со вздохом говорит старик.
Он думает о женщинах и детях, которых турки лишили крова, они прячутся теперь по пещерам, без хлеба, без одежды, без защиты. А еще думает о Крите, пытающемся вновь разорвать цепи рабства, но тоже не находящем ни в ком опоры. У проклятых европейцев нет сердца, у бедной матери Греции нет сил… Сами же критяне вряд ли справятся: мало людей, совсем мало оружия, почти нет хлеба. А тут еще зимние холода!.. Видно, Господь заодно с турками объявил войну критянам.
Перед глазами старика весь Крит от края и до края, с его горами, долинами, побережьем, оливковыми рощами, виноградниками и реками, то и дело наполняющимися кровью… Сколько восстаний пережил этот остров! Горели дома, уничтожались сады, убивали мужчин, насиловали женщин, а Бог все не желает обратить взор свой к Криту. И за свою-то одну жизнь семь раз видел старик, как критяне восставали и терпели поражение…
– Неужели нет в мире справедливости и милосердия? – восклицает старик и бьет кулаком по доске. – Боже, или ты оглох и не слышишь нас?
Из дома вышел Трасаки, внучок, и лицо старика сразу помягчело.
Юноша загорел, окреп на горном воздухе. Он становился все больше похож на отца – и глаза, и брови, и рот, и упрямство те же. Он взял у деда доску, посмотрел на нее и нахмурил брови.
– Опять алфавит не переписал!
Вот уже месяц он пытается выучить деда писать буквы. Очень уж хочется старику хоть перед смертью суметь написать свое имя. Есть у него и другая цель, но о ней он пока внуку не говорит. Сперва надо алфавит выучить! Но старческая голова с трудом воспринимает науку, а ручища, привыкшая к мотыге и ружью, никак не приноровится выводить на доске палочки, закорючки, кружочки, как того требует строгий учитель. Грифель часто ломается, и дед виновато опускает голову.
– Дел невпроворот, вот и не успел… – оправдывается он. – Уж не серчай!
– Да какие такие дела?! Вчера весь день на пороге просидел. Кто ни пройдет мимо – сейчас надо завести разговор! А за разговорами грамоту не освоишь. Если будешь и дальше так заниматься, никогда не научишься!
– Полно, внучек, не ругайся! Трудно мне, рука не слушается. Хочу повести направо, а она налево поворачивает. Только нажмешь посильней – грифеля нету…
– Понятно! А ты думал, ученье – это мотыгой ворочать? Давай руку, я буду ею водить. Бери грифель!
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Творческое наследие Никоса Казандзакиса (1883–1957) – писателя, поэта, драматурга, эссеиста, исследователя и переводчика – по праву считается одним из наиболее значительных вкладов в литературу XX века. Родная Греция неоднократно предоставляла писателю возможность испытать себя и вплотную соприкоснуться с самыми разными проявлениями человеческого духа. Эта многогранность нашла блистательное отражение в романе о похождениях грека Алексиса Зорбаса, вышедшем в 1943 году, экранизированном в 1964-м (три «Оскара» в 1965-м) и сразу же поставившем своего создателя в ряд крупнейших романистов мира.
«Последнее искушение Христа» — роман греческого писателя Никоса Казандзакиса, который принес его автору всемирную известность. Впоследствии американский режиссёр Мартин Скорсезе снял по этому роману фильм, также ставший заметным событием в культуре XX века.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг — долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.Н. Казандзакис.
Писатель, от лица которого ведётся повествование, решает в корне изменить свою жизнь и стать человеком действия. Он арендует угольное месторождение на Крите и отправляется туда заниматься `настоящим делом`. Судьба не приносит ему успеха в бизнесе, не способствует осуществлению идеалистических планов, но дарует нечто большее. Судьба даёт ему в напарники Зорбу.`Грек Зорба` — роман увлекательный, смешной и грустный, глубокий и тонкий. Мы встретимся с совершенно невероятным персонажем — редчайшим среди людей, живущих на Земле.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.