Капитан Михалис - [101]
– Куда это ты, Эфендина? От кого бежишь?
Эфендина заметался. Арап наверняка уже прибежал к дому капитана Михалиса, выломал дверь и зарезал его.
– Дайте мне пройти, братцы! Побойтесь Аллаха! Я тороплюсь! – захныкал он.
– Кто за тобой гонится, Эфендина? Скажи – тогда пропустим!
И вдруг Эфендину осенило. Он оглянулся и воскликнул:
– Святой Мина!
Турки захохотали.
– Чего ржете? Разве не слышите, как стучат копыта? Я сам видел, как он выезжал из церкви! Слышите? Вот он, вот он! Совсем близко!
У турок волосы встали дыбом. Им показалось, будто они и в самом деле слышат цоканье конских подков.
– Вот он! – опять завопил Эфендина, ужасающе выпучив глаза. – Вот! Вот! Куда же вы, оглянитесь!
Но турок будто ветром сдуло.
Увидев, как они улепетывают, Эфендина и сам перетрухнул. А вдруг и впрямь… Разве во время предыдущего восстания он не видел собственными глазами, как святой Мина бросился верхом на коне и крушил турок, которые ворвались в церковь? Да, теперь Эфендина и сам отчетливо слышал топот конских копыт.
– О Аллах! – завопил он и, подтянув штаны, бросился бежать, что было сил.
Добежав до ворот капитана Михалиса, он увидел арапа с толпой турок, которые пытались их выломать. Эфендина подбежал к ним.
– Бегите, братцы, спасайтесь! Ведь он никого не пощадит! Вон он скачет, слышите?
– Кто скачет, дурень? – оторопел арап.
– Сосед!
– Какой сосед?
– Святой Мина! Вот он!
Все обернулись, но никто ничего не увидел.
– Вот он! Вот он! – кричал Эфендина и в неподдельном ужасе прижался к воротам капитана Михалиса.
Вот бы сплющиться, забиться в щель, чтоб святой Мина проехал и не заметил его. А тот уже показался у источника Идоменеаса, величественный, точь-в-точь как на иконе: загорелый, с курчавой бородой, а седло на вороном коне из чистого золота, и уздечка тоже золотая! И всадник, и конь все увеличивались, пока не достигли исполинских размеров.
– Вот он, выезжает из-за угла! – у Эфендины трясся подбородок.
– Где? Я не вижу! Солнце, что ли, глаза застит?
– Да как же, вот он, вот! Черные волосы, курчавая борода, копье в крови! Ой, увидел нас! Сюда скачет!
Эфендина подпрыгнул и опрометью бросился к порту. За ним, тяжело дыша, затопали турки. Теперь и они услышали конский галоп. А Сулейман, повернув голову, увидел и самого всадника.
– Скорей, братцы, скорей! – закричал он. Его желтый плащ упал на землю, но арап не стал поднимать его, а помчался дальше, только голая спина сверкала.
Вконец обессиленные, они добежали до порта. Утерли лбы, расселись в теньке отдышаться. Эфендина ничком рухнул на каменный причал.
Какое-то время все молчали. Наконец арап открыл рот:
– Да, дешево отделались!
Город стонет под турецким ножом. У христиан осталась одна надежда – на милость небес.
Митрополит не мог больше наблюдать, как режут его паству.
– Да поможет нам Бог! – прошептал он и хлопнул в ладоши.
Вошел Мурдзуфлос.
– Иду к паше, – сказал митрополит. – Давай праздничное облачение.
– Неужто на улицу пойдешь, владыко?! – изумился Мурдзуфлос. – Так ведь там же… Тогда я с тобой!
– Нет, Мурдзуфлос, я пойду один! Помоги облачиться.
Митрополит возложил на себя златотканые ризы, львиную гриву увенчал митрой, взял длинный посох с набалдашником в виде двух сплетенных серебряных змей и снова прошептал: «Да поможет нам Бог!»
Мурдзуфлос аж залюбовался им. Высокий, красивый, борода – словно хрустальная река, а голубые глаза светятся умом и добротой. С него бы Бога Отца писать, подумал пономарь, вот он на золотом облаке спускается в Мегалокастро, чтобы положить конец резне.
Мурдзуфлос распахнул перед владыкой парадные врата резиденции. На мраморном фризе большими черными буквами было высечено: «Здесь в 1821 году турки повесили митрополита Критского. Вечная ему память!»
– Вечная память! – вздохнул митрополит и переступил порог.
Глаза Мурдзуфлоса налились слезами.
– Да помогут тебе Бог и святой Мина, владыко! – проговорил он дрожащим голосом.
– Да не тревожься! Не я первый, не я последний, – сказал митрополит.
Он вышел во двор, склонил голову перед церковью Святого Мины и медленно зашагал к дворцу паши.
Пономарь глядел ему вслед, и душу его грызло раскаяние: как он мог отпустить святого старца одного.
– Ну, Мурдзуфлос, покажи, что у тебя внутри – душа или ветер свищет.
Он перекрестился и двинулся на расстоянии за владыкой.
В городе творилось несусветное. Митрополит выступал тихо и слышал стоны и плач, от этого сердце у него разрывалось. Доколе же будут распинать греческий народ? Мы всего-навсего люди, Иисусе Христе, а не Боги, как Ты. Нет сил больше терпеть, когда ж Ты ниспошлешь нам спасение!
Ему казалось, что вся Мегалокастро с ее набережными, кварталами и жителями – это его собственное тело. Стоило обрушиться очередной выломанной двери или женщине завопить истошным голосом, у митрополита внутри все обрывалось.
На площади показалась толпа турок, все пьяные – то ли от вина, то ли от крови. Увидев одетого в золото митрополита, они остановились как вкопанные.
– Ну и ну! Это что за чудо? Куда оно идет? А ну посторонись, не то всех передавит!
Митрополит шел прямо в объятия Харона и будто ничего не видел перед собой. Мозг сверлила одна мысль: нет смерти прекраснее, чем во имя своего народа… Разве правы евангелисты, утверждающие, что гибель Христа была мученической. Разве его слова «Или́! Или́!» не означают «Радость! Радость!» на языке жертвенной любви? «Или́! Или́!» – звучало в душе митрополита. И чем ближе подходил он к дворцу паши, тем стремительнее становился его шаг. А сзади, как верный пес, тащился Мурдзуфлос.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Творческое наследие Никоса Казандзакиса (1883–1957) – писателя, поэта, драматурга, эссеиста, исследователя и переводчика – по праву считается одним из наиболее значительных вкладов в литературу XX века. Родная Греция неоднократно предоставляла писателю возможность испытать себя и вплотную соприкоснуться с самыми разными проявлениями человеческого духа. Эта многогранность нашла блистательное отражение в романе о похождениях грека Алексиса Зорбаса, вышедшем в 1943 году, экранизированном в 1964-м (три «Оскара» в 1965-м) и сразу же поставившем своего создателя в ряд крупнейших романистов мира.
«Последнее искушение Христа» — роман греческого писателя Никоса Казандзакиса, который принес его автору всемирную известность. Впоследствии американский режиссёр Мартин Скорсезе снял по этому роману фильм, также ставший заметным событием в культуре XX века.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг — долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.Н. Казандзакис.
Писатель, от лица которого ведётся повествование, решает в корне изменить свою жизнь и стать человеком действия. Он арендует угольное месторождение на Крите и отправляется туда заниматься `настоящим делом`. Судьба не приносит ему успеха в бизнесе, не способствует осуществлению идеалистических планов, но дарует нечто большее. Судьба даёт ему в напарники Зорбу.`Грек Зорба` — роман увлекательный, смешной и грустный, глубокий и тонкий. Мы встретимся с совершенно невероятным персонажем — редчайшим среди людей, живущих на Земле.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.