Капитан Брамы - [50]

Так начался наш утомительный, однообразный переход.

Жесткий, колючий сухостой хрустел под ногами, цеплялся за джинсы, шнурки. То и дело приходилось нырять в канавы, овражки. И там продираться сквозь бурелом таких же мертвых, как и трава, кустов.

Почти вся растительность, виденная нами, была либо мертвой, либо умирающей. Лишь бледно-зеленый, трупного цвета, мох и лишай мог здесь радоваться жизни. Кроме него не было ничего живого — ни птиц в небе, ни снующих под ногами ящерок, ни-че-го!

Стражи довольно умело находили дорогу и даже едва заметные тропки. Вряд ли бы мы здесь смогли пройти сами, без стражей.

Шли молча. Какое-то время я еще размышлял о погибшем дереве. Тщетно пытался представить себе объем мук, что испытывал в скрученном теле дерева страж. И так ведь было, наверное, не один день.

Мысли в голове путались. В ушах непрерывно пищало как при высокой температуре, или высоком давлении. Писк выматывал сильнее всего. С трудом переставляя налитые свинцом ноги, мы едва поспевали за стражами.

— А ведь я здесь уже был. — Капитан поравнялся со мной и отцом Иваном. Я заметил на его лбу крупные капли пота. Капитан тяжело дышал, но продолжал говорить:

— Я был здесь задолго до того, как познакомился со стражами. Я тогда еще ничего не понимал. Где-то в этих местах стоял наш палаточный лагерь. Я был в составе экспедиции, что исследовала Браму. Это было в конце восьмидесятых. Уже вовсю перестройка шла.

— Ну и как же ученые мужи объясняли здешние демонические сумерки? — спросил я.

— Сумерек не было. Мы же были в нашем, человеческом мире. Но точно в этих местах. Такая же совершенно плоская степь. Безлюдье. Дичь… Но главное не в этом. Хорошо помню, как мы неоднократно ощущали здесь беспричинную тревогу, страх. Никто ничего не понимал. В том числе и я тогда ничего не понимал.

— Это-то как раз понятно, — сказал я, — вы же тогда, наверняка, были обычными советскими материалистами. Только вот сердце не обманешь. Страх и тревога.

— Да, тревога, — подхватил отец Иван. — Меня эта тревога сейчас доканывает. В гостях у стражей было так хорошо. А сейчас все проблемы по-новой навалились. Такая тоска, хоть беги вон. Как там семья моя, что делать дальше? А если не заберем у отца Василия Антиминс? Епископ меня тогда и слушать не будет. И где тогда служить? Грузчиком идти работать, чтоб семью прокормить.

— Простите, поп, а такие материальные мысли. Но у меня семья, а вы свободные люди.

— Все будет хорошо, — Капитан положил руку на плечо отцу Ивану. — Бог не оставит нас.

Шедшие впереди стражи остановились.

— Мысли на этой земле обманчивые, — сказал нам Белодрев. — Не принимайте их всерьез. Враги пытаются ввергнуть нас в уныние. Все мы измотаны. Еще немного и будем делать привал…

Нас обнаружили перед самым привалом. Тусклое солнце уже почти коснулось безрадостной пепельной пелены на западном горизонте, когда «боковым» зрением я заметил стремительно двигающееся в нашу сторону небольшое темно-серое облачко.

Все произошло стремительно. Стражи повалили нас на землю, и тут же налетел мощный порыв ветра. Ветер был заполнен небольшими и очень неприятными тварями. Рассудок с трудом вмещал увиденное, но это было так — ветер состоял из мерзких, темно-серых, скользких тварей, отдаленно напоминающих нечто среднее между человеком и летучей мышью. Размерами ближе к мыши.

Твари вполне ощутимо цеплялись за нашу одежду, волосы. И издавали не то писк, не то свист. Это было непереносимо. В какой-то момент, я почувствовал, что схожу с ума. И тут отец Иван закричал страшным голосом:

— Да воскреснет Бог! Да расточаться враги Его![13]

Скользкий живой вихрь нечисти прорезали золотистые молнии. Окружившие нас полукругом стражи метали эти молнии прямо в нечисть. Вихрь дрогнул: страшно завизжал, закрутился и внезапно исчез. Распался на отдельных тварей, и те немедленно растворились в серых сумерках.

Ошеломленные, раздавленные только что пережитым ужасом, мы с трудом приходили в себя. Даже наш Капитан лишился дара речи. Зато стражи казались вполне спокойными, видимо с подобными тварями сталкивались не раз.

В полуметре от меня лежал золотистый прозрачный шарик. Я молча, без всяких мыслей, смотрел на него. Меня не покидало смутное ощущение, что где-то я этот предмет уже видел. И вдруг я вспомнил, вспомнил, где видел похожие шарики — у Отшельника на полке! Рядом с рыбками!

Удивительно, но воспоминание подействовало на меня как живая вода на мертвого. Я тут же вышел из оцепенения. Я будто пробудился после тяжелого, продолжительного беспамятства.

Осторожно взял шарик в руку. Он был теплый, и тускло светился. Я отдал его Белодреву.

— Это ваше?

— Да.

— А что это, если не секрет?

— Не секрет. Это… это нечто вроде нашего оружия. Можно сказать так… Только это совсем не то оружие, к которому привыкли вы, человеки. Оно управляется изнутри. Силой воли… да, приблизительно так. Оно не убивает. А как бы ломает волю противника. Временно пара-у… парали-у-зует.

— Парализует?

Страж кивнул головой.

— Интересно, — сказал отец Иван. — Мы видели такие шарики в доме Отшельника. Они лежали рядом с рыбками гномов.

— О, товарищ Отшельник большой коллекционер здешнего оружия. — Белодрев улыбнулся. — Итак, наше присутствие обнаружено. Только что, друзья-человеки, мы столкнулись с пришельцами… духами из кургана. Правда, духи самые рядовые. Ваши бы военные сказали — рядовые разведчики.