Капитан Арена - [37]

«Однако, — дрогнувшим голосом произнес капитан, — что за мессу вы нам служите?»

«Заупокойную», — ответил священник.

«Кто вам ее заказал?»

«Франческа».

«Я! Заупокойную?! — воскликнула бедная женщина. — О, нет, нет! Я заказала вам мессу во имя благополучного возвращения мужа, а не похоронную службу».

«Значит, я плохо понял и ошибся», — ответил священник.

«Пресвятая Дева, сжалься над нами!» — воскликнула Франческа.

«Да будет воля Божья», — со смирением произнес капитан.

Через день мы тронулись в путь.

Никогда еще нам не выпадало такой прекрасной погоды при отплытии. Мы гордо прошли мимо Фаро, словно у нас выросли крылья. Капитан выглядел совершенно спокойным, как будто на сердце у него не было никакой тяжести. Но я, кому было известно все, заметил, что, когда мы огибали башню, он раза два-три бросил взгляд в сторону Пальми. В конце концов он попросил подзорную трубу и, когда ее принесли, долго смотрел на берег, а потом, не говоря ни слова, передал мне инструмент. Я взглянул вслед за ним и, несмотря на расстояние, увидел Джулию так же отчетливо, как вижу вас: она сидела на вершине утеса, основание которого омывало море, смотрела на судно и время от времени вытирала глаза носовым платком.

«Это и правда она», — сказал я, возвращая подзорную трубу капитану.

«Да, я узнал ее».

«И долго она там будет сидеть? Меня это бесит».

«Ты действительно думаешь, что она колдунья?»

«А то как же, капитан! Я руку дам на отсечение».

«А между тем она никогда не причиняла мне зла. Напротив, без нее…»

«Что без нее?»

«Так вот, без нее я бы уже не плавал сегодня. Она не может желать мне зла, ведь когда я видел ее на берегу озера, она не угрожала, она молила и плакала».

«Черт возьми! Вот именно, она и сейчас плачет, это ясно видно».

Капитан поднес трубу к глазам и взглянул еще более внимательно, чем в первый раз; затем, вздохнув, сдвинул трубу ладонью и, взяв меня под руку, сказал:

«Пройдем на бак».

«Охотно, капитан».

Экипаж был как никогда охвачен весельем: все смеялись, рассказывали разные истории; и потом, видите ли, когда мы идем на острова — это праздник; у нас там знакомые, как вы сами могли заметить, и каждый говорил о своей подружке; так что стоит ли упоминать, что на борту стоял общий смех. Увидев меня, все сразу стали просить: «А ну-ка, Пьетро, тарантеллу». — «О! Нет у меня настроения танцевать», — ответил я им.

«Ба! Мы заставим тебя танцевать, хочешь ты того или не хочешь», — сказал мой бедный брат. О! Славный, знаете ли, был малый, на десять лет моложе меня; я любил его, как собственного ребенка. И вот он принимается насвистывать, остальные — напевать, а я, честное слово, чувствую, как у меня ноги сами в пляс просятся: я начинаю пританцовывать на одной ноге, потом на другой, ну а дальше пошло-поехало. Видите ли, уж если я начинаю этим делом заниматься, то остановиться не могу; они все больше распалялись, я тоже. Через полчаса я без сил опустился на палубу и сдался. «Ах! — говорю я. — Стакан муската не повредит». Мне передают бутылку. «За здоровье капитана и его счастливое плавание! А где же капитан?» — «На корме», — отвечает Нунцио. «Э, а ты-то что тут делаешь, кормчий?» — «Разве не видишь, сижу сложа руки: капитан сам взялся за руль». — «Вот как!» И с этими словами я поднимаюсь и иду к нему. Одна его рука лежала на румпеле, а в другой он держал подзорную трубу. Смеркалось.

«Ну что, капитан?»

«Она по-прежнему там».

Прикрыв глаза ладонью, я вижу маленькую белую точку, ничего больше.

«Странно, — говорю я капитану, — мне думается, вы ошибаетесь: это не женщина, больно мала, и по виду, скорее, чайка».

«Это из-за расстояния».

«О! У меня хорошие глаза, мне не нужна подзорная труба… И я уверен в том, что сказал… Это чайка».

«Ты ошибаешься».

«Э-э! Да вот вам доказательство, видите, она взлетает».

Вскрикнув, капитан бросился на бортовое ограждение.

«Да полно! — промолвил я, схватив его сзади. — Что это вы собираетесь делать?»

«И то верно: она успеет десять раз утонуть, прежде чем я туда доберусь».

И он, скорее, упал, чем спустился назад.

«В чем дело?» — спросил я.

«Она бросилась в море».

«Ба!»

«Погляди сам».

Я взял подзорную трубу: бесполезно, ничего уже не было видно.

«Что поделаешь! — сказал я капитану. — Так-то вот». А он все сокрушался. «Ну ладно, будьте же мужчиной и не показывайте вида другим».

«Ступай к ним и скажи Нунцио, что он может поспать этой ночью, а я останусь у руля».

Он протянул мне руку, я взял ее и пожал.

«В конце концов, — продолжал я, — одной колдуньей меньше, вот и все».

«Ты веришь, что она была колдуньей?» — повторил он.

«Черт возьми, капитан, вам известно мое мнение на сей счет, я в третий раз говорю вам это».

«Ладно, оставь меня».

Я повиновался.

«Вы все можете спать, — сказал я остальным, — капитан остается дежурить».

Это всем пришлось по душе, так что никто не возражал. На следующий день мы проснулись у Липари; что же касается капитана, то он не сомкнул глаз.

На острове мы провели три дня, но не потому, что разгружали масло, с этим мы управились за сутки, а просто кутили; затем налегке, точно пробковый поплавок, направились к Стромболи. Там мы погрузили, как было сказано, тысячу фунтов пассолино; нельзя сказать, что у нас было достаточно денег, чтобы расплатиться за него наличными, но капитан пользовался большим доверием и не сомневался, что продаст товар с выгодой хотя бы в Милаццо; около двухсот фунтов он уже пристроил там заранее. Так что, сами понимаете, вместо того чтобы со Стромболи возвращаться в Мессину, мы взяли курс на мыс Бьянко. Вот мы и дошли до главного; видите ли, я оттягивал это, насколько мог, но теперь уже отступать некуда: надо держать обещание!