Капетинги и Франция - [34]

Английский писатель Вальтер Man в своем «De nugis curialium»[130] сообщает по поводу последнего события текст письма, посланного императором Генрихом французскому королю, и развязный ответ, данный Людовиком VI последнему[131]. Письмо и ответ кажутся более чем сомнительной аутентичности. Этот краткий рассказ ничего не приоткрывает, кроме того, возможно, что в глазах писателя король французский никоим образом не признавал себя вассалом императора.

Но с избранием Фридриха I Барбароссы положение меняется. С этим сувереном утверждаются претензии Гогенштауфенов на наследие Августа, Константина и Теодориха. Эта эпоха, когда Барбаросса пишет византийскому императору, что Франция, Испания, Англия, Дания и другие пограничные с империей страны постоянно посылают к германскому двору посольства, выражающие уважение своих монархов и укрепляющее их повиновение, и, дабы гарантировать его, дают клятвы и залоги; кстати, правда, что касается французского короля, то это было, скорее, желанием императора, чем действительностью. Император величает себя Августом, Императором римлян, заявляет, что держит в своих руках управление Римом и миром, потому что ему надлежит присматривать за судьбами христианского государства, мы должны заботиться о Священной Империи и божественном государстве. По его мнению, римская империя возносит его над всеми королевствами и княжествами, подобно тому, как солнце возносится над всем. Заявление столь же напыщенное, как и неопределенное. Не более того. На сейме в Сен-Жан-де-Лоне Фридрих и его канцлер Рейнхольд фон Дассель пренебрежительно говорили об этих царьках, reguli, маленьких королях провинций империи, осмеливающихся вмешиваться в дела Римской церкви[132]. Намек на французского короля Людовика VII, принявшего сторону папы Александра III против императорского кандидата, был очевиден. Никто в этом не сомневался. Сатирическая поэма того времени приписывает императору даже намерение послать посольство французскому королю, чтобы утвердить императорскую супрематию, напомнить ему, что он должен подчиниться римскому праву и пригласить на службу этой империи[133].

Это поведение Фридриха Барбароссы воскрешается у его непосредственного преемника императора Генриха VI, и затем у Оттона Брауншвейгского, гвельфа, отправившегося по стопам гибеллинов[134]. Его претензии на универсализм, на сюзеренитет империи над всеми королевствами находили поддержку среди болонских легистов, его пламенных защитников, счастливых видеть воскрешение Римской империи, право которой было предметом их изучения. Но эти претензии, естественно, вызвали негативную реакцию государей, поставленных таким образом, без учета их мнения, в императорскую зависимость. Французский король при помощи папы в этих обстоятельствах отказывался от императорского вассалитета.

Прежде всего Капетинг начал привязывать себя к семье Карла Великого. Людовик VII женился на Адели Шампанской, принцессе каролингского рода; его сын Филипп, Каролинг, по словам Гийома Бретонца, последовал его примеру. Филипп не имел никакого намерения склоняться перед претензиями императора. Папа Иннокентий III мог ему сказать, что император мечтает получить от него оммаж[135], но эта мечта так никогда и не исполнилась. Императорское прозвище Август, данное Филиппу его биографом Ритором и сохраненное за ним историей, ясно характеризует его отношение к императорской мечте о супрематни. За ним следовало и общественное мнение, вслед за жонглерами видевшая в Карле Великом французского короля.

Но король Франции не ограничился привязкой к семье великого основателя Западной империи и отсутствием действий как вассала империи. Он старается урегулировать вопрос в плане теоретическом, следит за тем, чтобы избежать всякой видимости, императорских действий в своем королевстве. В этом ему поможет Святой престол.

В 1202 г. декреталия «К почитаемому» (Рег venerabilem), изданная папой Иннокентием III по поводу просьбы о узаконении детей Гийома VIII де Монпелье, объявила, что король Франции не признает в светском плане никого вышестоящего, «Поскольку король вообще не признает никого вышестоящего в светских отношениях» («Сит гех superiorem in temporatitatibus minime recognascat»)[136].

В 1219 г. папа Гонорий III по просьбе Филиппа-Августа запретил обучение римскому праву в Парижском университете[137] — мера предосторожности против императорских претензий, который мог сослаться на употребление этого права средиземноморским населением французского королевства, дабы отстаивать свое право на королевство как часть новой римской империи.

Король Франции, со своей стороны, трудился в том же духе, В 1254 г. Людовик Святой в своем непосредственном домене, где теперь фигурируют сенешалъства Бокерское и Нимское, разрешает населению этих сенешальств сохранять обычай римского права, но подчеркивает, что король не считает себя связанным с римским правом этими римскими законами, «поскольку власть их (законов) не связывает нас» (non quod earum obligat nos auctoritas[138]). Наконец, в 1312 г. Филипп IV Красивый, организуя изучение римского права в Орлеанском университете, спешит объявить, что римские предписания на Юге являются не правом, вводимым его собственной властью, но только обычаем, сформировавшимся при одобрении королевской власти писанного права