Канун Рождества в Доме на Холме Призраков - [2]

“Трахни себя, Лукас, ты, блять, неудачник!”

Довольно однозначно. Люк не удосужился попытаться преследовать её или заставить её передумать. Он считал, что она не совсем понимала то, что она сделала. Но это не значило, что ему было всё равно, или что он не скучал по ней, но он знал, что ей будет лучше практически с любым другим, кроме него.

Многие люди считают эти вещи вполне понятными причинами самоубийства. Понятно, но неприемлемо. Большая разница. Он прекрасно понимал, что большинство людей смотрят с жалостью на людей, которые поступили так, но обычно они могут только обдумывать эти идеи, почему человек это сделал и какие трудности испытывал.

И всё же это была не та причина, почему он был уверен, что больше не хочет жить. Она была только последней каплей, толкающей его через край. Нет, всё возвращалось к тому, что его отец сделал той самой ночью десять лет назад. Он никогда не преодолевал это, даже близко, и грусть, которую он нёс с собой в результате, никогда не уходила, портя всё остальное в его жизни.

Он просто устал от этого.

И он не мог придумать более эффективного средства, чтобы наконец рассеять это вездесущее серое чёртово облако печали, чем выстрел из дробовика в голову.

Люк сделал шаткий первый шаг ко входу в бар и чуть не упал. Он поднял руки и вернулся к равновесию. Несмотря на посыпанную соль, стоянка всё ещё была скользкой от недавнего снегопада. А теперь шёл ещё снег, что усугубляло ситуацию. Но бóльшая часть вины за его шаткость была на бурбоне, который он потреблял. Он был уже навеселе, но к тому времени, как через несколько часов выйдет из “Sal’s”, планировал быть в стельку пьяным.

Это была другая веская причина для такой парковки. Поскольку “Delta” была направлена ​​в сторону дороги и припаркована подальше от других транспортных средств, ему не придётся беспокоиться о хитрой механике выезда с парковочного места. Он не хотел попасть в аварию и оказаться в тюрьме, возможно, в последнюю ночь его жалкого существования. Как только он почувствовал себя уверенно, Люк снова глубоко вздохнул и направился к “Sal’s Place”.

ГЛАВА 2

Бильярдный стол возле окна был не занят, и Люку пришлось задаться вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как кто-то снял одну из старых картинок за стойкой на стене. Наверное, достаточно времени. То же самое было и с “дартсом” в этом пустынном заведении. Никто здесь не был похож на тех, кто интересуется играми, по крайней мере, сейчас. Когда-то всё было иначе, когда клиентура “Sal’s” была моложе и более оптимистична в отношении жизни в целом.

Как и ожидалось, большинство немногих посетителей в этот Cочельник сидели в баре, а не за несколькими столами в центре главного помещения. Единственным исключением был седовласый старый пьяница за столом, ближайшим к бару. Чудак упал на стол, а правой рукой свободно обхватил почти пустой стакан виски. Никто из мужчин в баре не повернулся на своих табуретах, чтобы посмотреть на Люка, когда он вошёл в это место. Возможно, они не слышали, как открылась дверь. Над ней не было колокольчика, сигнализирующего о прибытии нового клиента. Кроме того, музыкальный автомат в углу у бара играл печальную мелодию Хэнка Уильямса, так что, возможно, они были слишком сосредоточены на лирике тяжёлой жизни, чтобы принять во внимание что-нибудь ещё. Или, может быть, они слышали, как он вошёл, и просто не сочли нужным обратить на это внимание. Каким-то образом этот последний вариант казался наиболее вероятным, учитывая общую подавленную атмосферу этого места.

Очевидное отсутствие интереса осталось в силе, когда Люк прошёл через главное помещение и сел на табурет в конце бара возле музыкального автомата. Никто не смотрел в его сторону, даже бармен, чьё внимание было сосредоточено на старом романе в мягкой обложке. Тонкий том выглядел почти абсурдно маленьким, зажатым в его мясистой правой руке, его пожелтевшие страницы перелистывались большим пальцем, сильно прижатым к потёртым страницам книги. Его яркая обложка изображала типичную роковую женщину. Она держала пистолет и выглядела так, словно старалась не выпасть из своей одежды.

Люк прочистил горло и сделал голос выше громкости музыки, исходящей из музыкального автомата, который перешёл от Хэнка Уильямса к Уэйлону Дженнингсу.

- Кто-нибудь может мне помочь?

Бармен явно не реагировал на звук его голоса и продолжал смотреть на страницу перед ним, по крайней мере, ещё десять секунд. В тот момент, когда Люк собирался выразить некоторую степень недовольства, бармен завернул угол страницы, положил книгу на стойку и подошёл к Люку.

Это был высокий мужчина с широкими плечами, коротко подстриженными волосами с перхотью и круглым животом, который натягивал ткань его фланелевой рубашки. Его румяное состояние лица и опухший нос явно указывали на то, что он любил выпивать столько же, сколько любой из его клиентов. Он медленно повернул голову к Люку и хмыкнул, угол его рта ненадолго дёрнулся в том, что могло быть неохотной улыбкой.

- Ну, дерьмо. Это же Санта-Клаус! Какой для тебя яд, Санта?

- Двойной бурбон. Только для начала дай мне пива.