Кант: биография - [37]
Если Кант раньше и не осознавал важности таких связей, теперь он прекрасно все понимал. Его ответ указывает на определенную уверенность в своих способностях и на то, насколько важно для него было свободно изучать то, что он хочет. Когда он ходил на лекции Шульца на третьем курсе университета, он интересовался ими по философским причинам. Кант легко мог бы стать священником. Ему хватало навыков, но недоставало желания следовать по этому пути.
Какова была учебная программа Канта? Как и большинство студентов, он, вероятнее всего, ходил на занятия по философии до описанного Гейльсбергом события. Они включали в себя логику и метафизику, которые каждый год поочередно читал профессор логики и метафизики, и этику и естественное право, которые читал аналогичным образом профессор философии морали. Профессор физики каждый год читал лекции по теоретической и экспериментальной физике, захватывая один или два семестра, а профессор поэзии читал лекции по риторике и истории[252]. Помимо этих лекций ординарных профессоров, за которые не надо было платить, существовали лекции и курсы, требовавшие оплаты; их читали ординарные профессора, экстраординарные профессора и приват-доценты. Кант, вероятно, так или иначе посетил все бесплатные лекции и ходил на какие-то курсы за деньги.
Когда Кант был студентом, на философском факультете было восемь ординарных профессоров и некоторое количество экстраординарных профессоров и приват-доцентов[253]. Они читали все: от греческого, древнееврейского, риторики, поэзии и истории до логики и метафизики, практической философии, математики и физики. Поскольку философский курс (cursus philosophions) был создан главным образом для того, чтобы подготовить студентов к одному из высших факультетов, относительно немногие хотели получить степень по этой дисциплине. И все же гости Кёнигсберга дивились, как много метафизиков в этом университете по сравнению с большинством других университетов Германии.
Учитывая историю факультетов богословия и философии в 1710–1740 годах, неудивительно, что члены факультета имели разное философское образование и придерживались разных взглядов. Первым следует упомянуть Иоганна Адама Грегоровиуса (1681–1749), аристотелианца, который главным образом защищал моральную философию Аристотеля от более современных подходов к этике. В Wöchentliche Nachrichten 1741 года он писал, среди прочего:
Я не скрываю того факта, что философию Аристотеля настолько оклеветали и насмеялись над ней, с тех пор как с начала этого века появилось столь много новых систем, что ни одна собака не возьмет куска хлеба у аристотелианца, даже если ее пять дней не кормили. Это неуважение общественности к древности заставило меня из честных побуждений уйти от Аристотеля. Впоследствии я вынужден был изучать каждую новую систему, как только она появлялась, чтобы учить молодых студентов, которые интересовались только новейшими (splitterneue) философами. У меня. была такая же посещаемость и аплодисменты, как и у всех. Но потом я устал от постоянных перемен. Я стал сравнивать все новые доктрины с древней. И мне пришлось испытать, как ненависть и неуважение к Аристотелю тех, кто неопытен в этих вопросах, направились и на меня[254].
Грегоровиус знал современную философию. Он просто не считал ее лучше философии Аристотеля и был готов настаивать на своем даже перед полупустой аудиторией. Хотя мы и не знаем, ходил ли Кант на его лекции, но его «жажда знаний» вполне могла этому способствовать. Вероятнее всего, он, в конце концов собиравшийся изучать античность, не упустил возможности послушать Грегоровиуса в 1740 году[255].
Подход Грегоровиуса заметно отличался от подхода, который использовался во Фридерициануме. Кант отметил в своей «Метафизике нравов», как будто оправдываясь: «Считается неприличным не защищать по мере возможности от всяких нападок, обвинений и пренебрежения стариков, которых можно рассматривать как наших учителей». И добавил: «глупой иллюзией было бы приписывать им только за то, что они старше, преимущество в таланте и доброй воле перед молодым поколением»[256]. Вполне вероятно, что когда он это писал, то имел в виду и некоторых из собственных бывших профессоров. Он мог «из первых рук» изучить и ортодоксальный протестантский аристотелизм. Ходил ли Кант на курс к Квандту, самому известному члену ортодоксальной партии, неизвестно, но это маловероятно, поскольку Квандт едва ли ощущал необходимость преподавать. Грегоровиуса вскоре сменил Карл Андреас Кристиани (1707–1780), приехавший из Галле в Кёнигсберг преподавать практическую философию, пиетист и протеже Шульца[257]. Кант мог ходить и на его лекции.
Вторым ординарным профессором и на богословском, и на философском факультетах был Иоганн Давид Кипке (1682–1758). Он преподавал с 1725 по 1758 год. Будучи одним из пиетистов старшего поколения, он не очень-то ценил Вольфа. Скорее он был эклектиком и колебался между аристотелианством и пиетизмом. В уведомлении о лекциях 1731 года он заявил, что в зависимости от пожеланий студентов он может читать лекции или в соответствии с «проверенным перипатетическим (аристотелевским) методом, или в соответствии с методом Будде или Вальха». Иоганн Франц Будде (1667–1729) и Иоганн Георг Вальх (1693–1775) были двумя из ведущих последователей Томазия, основателя немецкого Просвещения наряду с Вольфом. Томазий сам попал под влияние пиетизма, пока находился в Галле, но позже снова занял более независимую позицию
