Каноническое право. Древняя Церковь и Западная традиция - [57]

Идея отделения клира от мирян естественно порождала идею изоляции клирика от светских занятий. Идея эта не нова, древнее каноническое право уже вполне определенно выразило свою позицию по данному вопросу, и в Западной традиции эта идея находит разнообразные подтверждения в средние века. Например, канон 12 Третьего Латеранского Собора воспрещает клирикам выступать адвокатами в светских судах и управлять светскими имениями, канон 2 Второго Латеранского Собора воспретил монахам и клирикам («сгорающим в огне жадности») изучать гражданское право и медицину с целью получения дохода.

К правилам внешней honestas можно отнести известные из древнего периода правила, запрещающие клирикам посещать таверны, театральные и другие развлечения, носить мирскую одежду, оружие, давать деньги в рост. В Западной традиции к данным правилам добавилось запрещение отращивать бороду и волосы, обязанность ношения тонзуры.

Отделение клирика от светских занятий логично увязано в Западной традиции с целибатом духовенства – брак воспрещен как институт, более всего привязывающий к мирскому. Повторим достаточно известный тезис о том, что Западная традиция более последовательно и жестко проводит принцип отделения клира от мирского в сфере брачно-семейных отношений, устанавливая целибат клира, начиная с уровня субдиакона и выше.

Целибат духовенства в Западной Церкви был установлен еще на Соборе в Эльвире (IV в.) достаточно категорично. В период jus novum каноническое право продолжало стоять на той же позиции в отношении брака клириков, что и раньше – оно исходило из концепции священника, «чистого сердцем и телом»: «перед взором всемогущего Бога лишь чистое сердце и безупречное тело служить могут»{Decretales Gregorii IX, Lib.III, tit.I, c.xiii.}. Поэтому принципиальная позиция канонического права основывалась на несовместимости отправления священнических функций и сожительства с женщинами.

Отстаивая безбрачие духовенства, каноны jus novum наряду с этим ужесточили правила, относящиеся к тем случаям совместного проживания клириков с женщинами, которые допускались в соответствии с канонами Первого Вселенского Собора. Напомним, что Никейский Собор 325 г. допустил совместное проживание клириков и женщин, если речь шла о близких родственницах, относительно которых подозрения исключались. В Средние века декреталии Григория IX воспрещают совместное проживание даже с близкими родственницами, если последние были заподозрены в невоздержанном поведении.

Как было сказано выше, целибат в Западной Церкви был установлен для клириков, начиная с уровня субдиакона и выше. Для уровней иерархии ниже субдиакона брак допускался. Но при этом брак даже низших степеней клира рассматривался каноническим правом как явление экстраординарное, и заключение такого брака влекло для соответствующего клирика как невозможность дальнейшего продвижения по иерархической лестнице, так и невозможность воспользоваться теми привилегиями, которые устанавливались для неженатых клириков аналогичного уровня. Женитьба клира рассматривалась в декреталиях в контексте антиномии «Богу – Богово, кесарю – кесарево». Женитьба клирика расценивалась как его неспособность сделать последовательный выбор в пользу того, что есть «богово», а значит он не мог и рассчитывать на те привилегии, которые существовали для тех, у кого хватило сил сделать такой последовательный выбор.

Основным последствием заключения брака для клириков низшего уровня являлось лишение их церковного бенефиция. Смысл этого ограничения становится достаточно понятным из декреталии, согласно которой женатый клирик может получить церковный бенефиций при условии принесения им клятвы пожизненного воздержания. Наряду с давней заинтересованностью Церкви в том, чтобы клирик был «чист сердцем и телом», здесь налицо и материальный аспект проблемы: невозможность получения церковного бенефиция без клятвы пожизненного воздержания обусловлена стремлением не допустить уплывания церковной собственности в виде наследственной доли детей клирика.

Наряду с лишением бенефиция, женатый клирик терял и привилегию церковной подсудности.

Несмотря на последовательность jus novum в отношении безбрачия духовенства, реальная история Церкви в средневековой Западной Европе демонстрирует примеры внебрачного сожительства клириков с женщинами, в связи с чем каноническому законодателю пришлось выразить свою позицию и по этому поводу. В этой связи отметим, что каноны постановили немедленное прекращение такого рода сожительства с отбыванием для клирика наказания в монастыре{Канон 11 Третьего Латеранского Собора.}, воспретили слушать мессу, если она совершается священниками, относительно которых известно, что они сожительствуют с женщинами{Канон 7 Второго Латеранского Собора.}, и постановили лишение статуса духовного лица для клирика, сожительствующего с женщиной и не желающего исправить свой проступок{Канон 6 Второго Латеранского Собора.}.

Следует, впрочем, отметить еще один аспект средневекового Западного канонического права, касающийся нарушения клириками обета безбрачия. С одной стороны, каноническое право однозначно заинтересовано в сохранении honestas духовенства и в освобождении Церкви от тех клириков, которые оказались неспособны ее сохранить. С этой целью и установлено отстранение таких клириков от бенефиция либо даже лишение сана. Но, с другой стороны, право преследовало и цель сохранения «христианского мира», сохранения спокойствия христианского communio. Ведь преследование клирика, согрешившего в нарушении целибата, являлось скандальным делом и бросало тень на Церковь в целом. В силу заинтересованности в сохранении христианского мира и с целью воспрепятствовать церковным «соблазнам и скандалам» каноническое право содержит разные подходы к совершившим данное преступление клирикам в зависимости от того, является ли оно явным или тайным (notorium vel occultum). В случае crimen notorium, когда о преступлении было известно, клирик подвергался публичному каноническому осуждению. Но в случае crimen occultum клирик был терпим Церковью и в течение времени епитимьи мог участвовать в совершении таинств, но лишь наряду с мирянами. Разница между тайным и явным преступлением имела и процессуальные последствия для расследования соответствующих дел и принятия решений о виновности клирика.