Каноническое право. Древняя Церковь и Западная традиция - [53]

Наконец, пятая книга, представленная 51 титулом, посвящалась, в основном, вопросам канонического уголовного права.

При попытке ответить на вопрос о системе канонического права легко впасть в соблазн «неоспоримой поверхностности», когда систематичность средневекового канонического права предстанет в виде неоспоримого утверждения о том, что каноническое право регулировало все основные сферы жизни средневекового общества и именно в этом смысле оно систематично.

Я хотел бы предложить более «живой» взгляд на систематичность средневекового канонического права – взгляд, который рассматривает систематичность не как полное (или почти полное) включение в сферу регулирования всех основных сфер жизни средневекового общества, а как логично следующую принадлежность данных сфер единому первоисточнику.

То, что сборники декреталий в corpus’е открываются вопросом об источниках права, у нас с вами уже вряд ли вызовет удивление – такое начало понятно из того, что было сказано о Декрете и канонической части Суммы: источник права предстает как проявление божественного творения в сфере права, и система источников и их иерархия подчинена логике этого творения и построена таким образом, чтобы обеспечить превосходство божественного права над человеческими установлениями, а в сфере человеческих установлений обеспечить приоритет тем источникам, которые наиболее близки по своей природе и содержанию божественному праву.

Столь же логичным представляется и то, что вслед за источниками канонического права сгруппированы декреталии по вопросам церковной иерархии – такая же логика характерна и для Декрета Грациана и «логичность этой логики» была нами рассмотрена при анализе структуры Декрета. Соответствие Божественному (в данном случае, можно сказать, «правовому») замыслу, жизнь по этому замыслу, структурирование этого замысла осуществляется в виде церковной власти, и именно декреталии по этим вопросам следуют за декреталиями, посвященными источникам права.

Суть церковной власти следует из формулы ligandi solvendique («связывать и разрешать»){Матф. 16: 19.}. Связывая и разрешая, создается сама земная Церковь, связывая и разрешая, она себя и защищает. Процедура этой защиты в ходе возникновения земных споров определяется в канонических процессуальных нормах, которым и посвящена вторая книга декреталий.

Сохранение земной Церкви осуществляется не только в форме судебных процессов при нарушении церковного мира, т. е. в форме снятия отрицательных максим, но и в форме каждодневного сохранения – и здесь самое место нормам о дисциплине клира, направленной именно на повседневное и ежеминутное сохранение, о дисциплине, при соблюдении которой надобность в церковном суде не возникает.

Но Церковь не может ограничиваться только собственно церковной организацией – она в средневековом представлении есть весь мир. Отсюда логично возникают нормы о мире и мирянах, о том, каким этот мир должен быть и как он должен возрождаться по христианским принципам. Естественно, что следом идут декреталии, посвященные браку и как таинству, творимому самими супругами{Об этом более подробно скажем ниже, в главе о современном брачном законодательстве Римской Церкви.}, и как правомерной среде рождения новых будущих христиан, т. е. тому, что лежит в основе рождения всеобъемлющей Церкви, Церкви, выходящей за пределы собственно иерархии.

Наконец, при невозможности иного сохранения церковного мира остается отсечь тех членов Церкви, которых не удалось спасти иными доступными методами. Здесь логичное место декреталиям о преступлениях и о тех последствиях, которые ожидают членов Церкви, их совершивших.

Вот как хотелось бы представить системность канонического права, содержащегося в сборниках декреталий corpus’а, вот то, что делает эту систему не мертвой совокупностью «большого числа нужных элементов», а делает ее живым телом канонического права средних веков соответственно теологическим и юридическим представлениям католических авторитетов того времени.

4. Основные институты канонического права в средневековой Западной традиции

4.1. Иерархия и дисциплина клира

Уровни иерархии. Западная средневековая традиция подтверждает те уровни церковной иерархии, которые нам известны со времени jus antiquum. В древнем каноническом праве уровень священства не был единым, в связи с чем наряду с собственно пресвитерами (священниками) выделялись епископы, среди которых также существовало несколько уровней (патриархи, митрополиты, архиепископы). Эта же традиция была продолжена и в средневековом Западном каноническом праве.

Так, Грациан (вслед за Исидором Севильским) перечисляет следующие уровни иерархии: привратники, псалмисты, чтецы, экзорцисты, аколиты, субдиаконы, диаконы, пресвитеры, епископы. В свою очередь, чин епископа являлся quadripartitus (четырехчастным) – помимо собственно епископов, существовали патриархи, митрополиты, архиепископы{Decretum, D.XXI, c.i.}.

Впоследствии Западное каноническое право утвердилось в концепции семи чинов церковной иерархии: привратники, чтецы, экзорцисты, аколиты, субдиаконы, диаконы, священники{Учение о таинстве священного рукоположения Тридентского Собора.}. Следует при этом отметить, что в течение Средневековья практика в Римской Церкви в ряде случаев отклонялась от поддержания именно данных уровней иерархии, и Тридентскому Собору пришлось восстанавливать данный порядок, одновременно угрожая анафемой тем, кто отрицал статус священных чинов за какими-либо уровнями иерархии, кроме священства (пресвитерства){Учение о таинстве священного рукоположения Тридентского Собора.}.