Каньон Тираннозавра - [122]

— Кафедру Монткриффа? Что ж, это… Просто исключительно. — Он прокашлялся, оперся на спинку кресла, быстро поправил галстук. — И вы им отказали?

— Да. Изучать динозавра я отправляюсь… в Национальный музей естественной истории.

— В Национальный музей? — При упоминании о главном сопернике своего Музея президент побагровел.

— Именно. В Вашингтон. Правительство планирует создать при Уайт-Сэндз специальную лабораторию, оборудованную в соответствии с требованиями биологической безопасности четвертого уровня. Там будет проходить изучение динозавра и «венериных зеркалец». Меня пригласили на должность заместителя директора по научным исследованиям и в связи с этим собираются назначить штатным смотрителем Национального музея. Возможность продолжить изучение динозавра имеет для меня немалое значение. Загадку «венериных зеркалец» еще предстоит разгадать, и сделать это хочу я.

— Таково ваше окончательное решение?

— Да.

Пиэл поднялся, протянул руку и изобразил на лице бледную улыбку.

— Тогда, доктор Крукшенк, позвольте мне поздравить вас первым.

Благодаря воспитанию Пиэл приобрел одно прекрасное качество, подумала Мелоди: он хорошо держался, когда проигрывал.

7

Домик — небольшое бунгало — находился на живописной боковой улочке в городе Марфа, штат Техас. Пятнистая тень ложилась от огромного платана на газон, окруженный белым частоколом, с которого от жары сходила краска. На подъездной дорожке был припаркован «Форд Фиеста» 1989 года, а на двери переоборудованного гаража висела табличка со сделанной от руки надписью «СТУДИЯ».

Том с Салли оставили машину на улице, позвонили.

— Я здесь, — послышалось из гаража.

Они приблизились, дверь гаража поднялась, внутри обнаружилось симпатичное ателье. Появилась его хозяйка, одетая в белую мужскую рубашку огромного размера, заляпанную краской. Рыжие волосы женщины были подобраны наверх и перевязаны полоской ткани. Невысокая, живая и привлекательная, со вздернутым носиком и мальчишеским лицом, она имела задиристый вид.

— Я могу вам чем-то помочь?

— Я Том Бродбент. Это моя жена, Салли.

Женщина заулыбалась.

— Все правильно, Робби Уэзерс — это я. Большое спасибо, что приехали.

Они проследовали вслед за ней в удивительно милое ателье с окнами под потолком. Белые стены были увешаны пейзажами. Необычной формы камни, отшлифованные дождями куски дерева, старые кости и ржавые железки в художественном беспорядке лежали на столах у дальней стены.

— Садитесь. Хотите чаю? Кофе?

— Нет, спасибо.

Они сели на специально свернутый японский матрас, а Робби Уэзерс тем временем вымыла руки и, сняв повязку, встряхнула кудрявыми волосами. Подвинув деревянный стул, она присела напротив Тома и Салли. В ателье струился солнечный свет. Повисло неловкое молчание. Том не знал, с чего начать.

— Так значит, — сказала Робби, глядя на него, — это вы нашли моего отца?

— Да.

— Я хочу, чтобы вы мне все рассказали: как обнаружили отца, что он говорил… всё.

Робби, видимо, была женщиной деловой и прямодушной.

Том начал говорить. Он рассказал ей, как услышал выстрелы, как подъехал посмотреть, в чем дело, и нашел на дне ущелья ее умирающего отца.

Робби, помрачнев, кивнула.

— А как именно он… упал?

— Лицом вперед. Ему несколько раз стреляли в спину. Я перевернул его, сделал искусственное дыхание, и он открыл глаза. — Том замолчал, сомневаясь, не слишком ли вдается в детали.

— Он выжил бы, если бы его вовремя вывезли оттуда?

— Нет. Раны были смертельны, и шансы равнялись нулю.

— Понятно.

Робби ухватилась за край стула, и у нее побелели костяшки пальцев.

— Ваш отец сжимал в руке какой-то блокнот. Он велел мне взять его и отдать вам.

— Что именно он говорил?

Тому даже не пришлось вспоминать, настолько четко та сцена запечатлелась у него в мозгу.

— Он сказал: «Это для Робби… Для дочки моей… Обещай, что ей отдашь… Она узнает, как найти… Клад…»

— «Клад», — со слабой улыбкой повторила Робби. — Так он называл свои окаменелости. Никогда не говорил «окаменелость» — вечно боялся, вдруг кто присвоит себе его находку. Потому и изображал полусумасшедшего кладоискателя. Часто брал с собой явно поддельную карту сокровищ, чтобы люди думали, будто он какой-нибудь шарлатан.

— Да, теперь стало понятно то, над чем я долго ломал голову. В общем, я взял у него записную книжку. Он… уже умирал. Я сделал все, что мог, но у него не было шансов. Он только о вас и беспокоился.

Робби резко смахнула набежавшую слезу.

— Он сказал: «Это для нее… для Робби… больше ни для кого… Бога ради, только не в полицию… Ты должен мне обещать…». А потом добавил: «Скажи ей, что я люблю ее».

— Он действительно это сказал?

— Да. — Том не упомянул, что слова «ее» умирающий не выговорил, поскольку смерть наступила слишком быстро.

— А потом?

— То были последние слова. Его сердце остановилось, и он умер.

Робби кивнула и склонила голову.

Том достал из кармана блокнот и протянул ей. Она подняла голову, вытерла слезы, взяла блокнот.

— Спасибо.

Робби начала смотреть блокнот с конца, пролистала пустые странички, задержалась на двух восклицательных знаках, улыбнулась сквозь слезы.

— Да, уж я знаю: с того момента, как отец нашел динозавра, и вплоть до самой смерти он был счастливейшим человеком на свете, это точно.