Каникулы палача - [16]

Лэнгли стал медленно пятиться к двери. То, что в комнате он находился не один, не вызывало у него ни малейшего сомнения, как, впрочем, не возникало и желания увидеть, кому же на самом деле принадлежали эти звуки. Более того, ему захотелось немедленно бежать прочь из этой комнаты, из этого дома. Тут в комнату вошла Марта, неся в руках большую старинную лампу. За ней следовал хозяин дома — Ветролл, приветствуя гостя радостной улыбкой.

Знакомый американский акцент… и в ту же минуту исчезли тревога и волнение, охватившие Лэнгли. Он с искренней радостью протянул руку.

— Не могу скрыть своего удивления, встретив вас здесь, — сказал он. — Начинаешь понимать, что мир действительно мал. И в эту на первый взгляд ничего не значащую фразу вкладываешь уже совсем иной смысл. Я искренне рад видеть вас, — произнес Ветролл.

Марта поставила лампу на стол и спросила, не пора ли подавать ужин. Ветролл ответил ей на смеси испанского и баскского языка.

— Я и не знал, что вы владеете баскским, — удивленно заметил Лэнгли.

— Это было совсем нетрудно. Здесь люди говорят только на нем. Но этот язык, безусловно, входит в область вашего интереса, если я не ошибаюсь?

— О да! Вы правы, — кивнул Лэнгли.

— Мне известно, что местные жители наговорили вам о нас много странного. Давайте поговорим об этом чуть позже. Что же касается этого дома, то я намерен сделать его удобным для проживания и даже не лишенным определенного комфорта. Хотя и сейчас мы чувствуем себя здесь совсем неплохо.

Лэнгли не мог упустить возможность и не поинтересоваться, как дела у миссис Ветролл.

— Алисы? Ах да! Я совершенно забыл, вы ведь еще ее не видели. — И он посмотрел на Лэнгли тяжелым взглядом. — Но я должен вас предупредить: она очень изменилась. Ведь раньше вы были большим поклонником моей жены.

— Как и многие другие, — заметил Лэнгли.

— В этом нет ни малейшего сомнения. А, вот и ужин. Поставь на стол, Марта. Я позвоню, когда мы будем готовы.

Пожилая женщина поставила блюдо на стол, сервированный, к величайшему удивлению Лэнгли, хрустальными бокалами и посудой из серебра, затем тихо удалилась. Не отрывая пристального взгляда от Лэнгли, Ветролл направился к креслу, стоящему у камина, и тихо произнес:

— Алиса, поднимайся, моя дорогая, и поприветствуй одного из своих бывших поклонников. Давай! Я уверен, встреча доставит удовольствие вам обоим.

Среди подушек что-то заерзало и захныкало. Ветролл, наклонившись вперед с нарочитой любезностью, помог встать тому, что находилось в кресле. Еще через секунду оно предстало перед Лэнгли.

Атласный халат с кружевными вставками золотистого цвета, собранный складками на толстом и сгорбленном теле, был изрядно помят. Бледное одутловатое лицо, рассеянный, блуждающий взгляд, из опущенных уголков приоткрытого рта струйкой текла слюна, наполовину лысый череп обрамляли висящие клоками давно не мытые волосы, напоминающие паклю на голове мумии, — вот такой предстала перед Лэнгли Алиса Ветролл.

— Давай, моя дорогая, поинтересуйся, как поживает мистер Лэнгли, — сказал Ветролл.

Создание часто заморгало, затем нечленораздельно произнесло что-то и в завершение протянуло Лэнгли свою безжизненную ручку.

— Все в порядке, она узнала тебя. Я так и думал. Пожми гостю руку, дорогая.

Испытывая отвращение, Лэнгли взял протянутую ему руку, которая оказалась холодной и влажной на ощупь и даже не отреагировала на его рукопожатие. Он отпустил руку, и она, безжизненно повиснув в воздухе, через секунду упала вниз.

— Я боялся, что вы расстроитесь, увидев ее в таком состоянии, — сказал Ветролл, продолжая пристально смотреть на него. — Я уже привык к ее виду, и на меня он не производит неприятного впечатления, как на посторонних людей. Но ведь вы для нас не посторонний, в определенном смысле, человек, не так ли? Ее болезнь называется преждевременным старением. Если вы не сталкивались с этим прежде, смотреть ужасно тяжело. Кстати, не нужно бояться того, что она вас услышит, она ничего не понимает.

— Расскажите, что же с ней случилось?

— Я точно не знаю. Все случилось постепенно. Естественно, я следовал всем рекомендациям врачей, но уже ничего нельзя было сделать. Поэтому мы и оказались здесь. Оставаться там, где все нас знали, мы не могли. Я, конечно же, отверг мысль о лечебнице. Алиса — моя жена, и вы помните — в болезни и здравии, в радости и в печали… ну и так далее. Приглашаю к столу, ужин давно остывает.

Он направился к столу, взяв под руку жену, у которой, как показалось Лэнгли, при виде еды радостно заблестели глаза.

— Садись, моя дорогая, и ешь. Марта приготовила очень вкусно, тебе должно понравиться. (Видите, это она понимает). Я полагаю, вы простите ее манеры. Прошу вас, не обращайте на нее за столом внимание.

Он повязал ей вокруг шеи салфетку и поставил перед ней глубокую миску. Она набросилась на еду, пуская слюни и жадно пожирая то, что в ней было, хватая руками и пачкая при этом лицо.

Место, которое отвели гостю за столом, находилось как раз напротив миссис Ветролл. Глядя на нее, Лэнгли испытывал глубокое отвращение, которое непостижимым образом притягивало и не отпускало взгляд.