Каникулы палача - [15]

— Я расскажу вам, — быстро и решительно продолжала она, — но ничего не говорите моему отцу. Доктор привез ее сюда три года назад, был июнь месяц, и она выглядела именно так, как вы говорили. Была очень красивая. Она смеялась и разговаривала на своем языке, так как она не знала ни испанского языка, ни баскского. Но в ночь всех умерших… — Она перекрестилась.

— Накануне Дня Всех Святых, — мягко поправил ее Лэнгли.

— Да, я не знаю, что произошло, но она попала под влияние темных сил. Она изменилась. Она так ужасно кричала, что я просто не могу вам этого передать. И постепенно она стала такой, какая есть сейчас. Ее никто, кроме Марты, не видит, но она не будет с вами об этом разговаривать. Люди поговаривают, что сейчас в доме живет неизвестно что… — но это совсем не та женщина…

— Сумасшедшая?

— Это не сумасшествие. Это колдовство. Послушайте, два года назад на Пасху… ой, это не мой отец возвращается?

— Нет-нет, продолжайте!

— Так вот. Светило солнце. Ветер, дувший из долины, приносил звон колоколов, наполнявший душу необыкновенной радостью. Ночью в дверь постучали, отец вынужден был встать и, открыв дверь, замер, как будто увидел стоящую на пороге святую Деву Марию, очень бледную, ну прямо только что с иконы в нашей церкви. На ней был голубой плащ с капюшоном на голове. Рыдая, она показывала рукой на тропинку, ведущую в долину, и что-то говорила, но мы ничего не могли понять. Я тогда подумала, что она спасается бегством от самого царя Ирода. Отец решил пойти в конюшню и оседлать мула. В этот момент появился доктор. Он очень тяжело дышал, и я тогда еще подумала, что он, должно быть, очень быстро бежал. Увидев его, женщина прямо-таки забилась в истерике…

Лэнгли почувствовал, как его захлестывает волна негодования от мысли, что, если муж позволяет себе такое грубое отношение к жене, необходимо немедленно что-то делать. Тем временем юная девушка торопливо продолжала:

— Он сказал, — о, святая Дева Мария, — он сказал, что его жену околдовали. В период Пасхи до Вознесения Христа влияние дьявола теряет над ней свою власть, и она пытается бежать. Но после праздников колдовство снова вступает в силу, поэтому небезопасно разрешать ей покидать дом. Мои родители побоялись даже прикоснуться к ней. Они принесли святую воду и окропили мула, но дьявольская сила уже успела вселиться в него: он так сильно лягнул моего отца, что он хромал весь месяц. Доктор забрал свою жену, и с тех пор мы больше ни разу ее не видели. Даже старая Марта не всегда ее видит. Но каждый год злая сила то ослабевает, то вновь возвращается — дьявол особенно злобен накануне Дня Всех Святых. Сеньор, прошу вас, не ходите в тот дом, если вы дорожите своей душой. Тихо! Они возвращаются….

Лэнгли, конечно же, поговорил бы с девушкой еще, но отец, войдя в дом, бросил на них подозрительный взгляд. Взяв свечу, Лэнгли поднялся в свою комнату и на удивление быстро уснул. Но всю ночь ему снились волки: огромные, худые и черные, они сбегались со всех сторон, привлекаемые запахом крови.

Наутро следующего дня он получил ответ на свою записку:

Дорогой Лэнгли, да, это я, и, конечно же, очень хорошо Вас помню. Так мило, что Вы выразили готовность посетить нас здесь, в нашем изгнании. Боюсь, что, увидев Алису, Вы будете очень удивлены происшедшими с нею переменами, но я расскажу о наших злоключениях при встрече. Количество проживающих в нашем доме людей ограниченно в связи с тем суеверным ужасом, который обычно испытывают к тем, кто страдает серьезным заболеванием. Но если Вы сможете прийти к половине восьмого, мы смогли бы пообедать вместе. Марта покажет дорогу. Искренне Ваш.

Стендиш Ветролл.

Дом доктора был небольшой и очень старый. Выстроенный на самом краю обрыва, он, казалось, одной из своих сторон был просто приклеен к горе. Где-то совсем рядом оглушительно ревел невидимый речной поток. Сопровождаемый Мартой, Лэнгли вошел в мрачную комнату, в дальнем конце которой находился большой камин. Огромное кресло с большими широкими подлокотниками было придвинуто к огню очень близко. Марта, пробормотав что-то похожее на извинение и припадая на одну ногу, удалилась. Лэнгли остался стоять в темной комнате. Время от времени то ослабевая, то вспыхивая с новой силой, огонь бросал на стены и мебель причудливые отблески. Глаза Лэнгли постепенно стали привыкать к темноте, и он уже начал различать предметы: в центре комнаты стоял стол, накрытый к ужину, на стенах висели картины. Одна из них показалась ему удивительно знакомой. Подойдя поближе, он узнал портрет Алисы Ветролл, виденный им в Нью-Йорке. Это была одна из удачных работ модного в то время художника. Прелестное лицо, напоминающее своей свежестью цветок, улыбалось искрящейся и полной жизни улыбкой и, как будто приветствуя зрителей, чуть-чуть наклонилось вперед.

Неожиданно внимание Лэнгли привлек какой-то необычный звук. Не было ни малейшего сомнения, что он исходил со стороны камина. Треск поленьев и отблеск огня, казалось, что-то потревожили в комнате, и он услышал — или ему показалось, что он услышал, — какой-то странный звук, но теперь уже шедший из кресла. Лэнгли сделал шаг вперед и остановился. Звук повторился: теперь он ясно услышал неприятное рычание, чем-то напоминающее звериное. Но ни кот, ни собака не могли издавать подобные звуки, похожие одновременно и на причмокивание, и на странные всхлипывания. Эти звуки производили не просто неприятное, а жуткое впечатление. Спустя мгновение все стихло.