Кандзявые эссе - [8]

Шрифт
Интервал

над завёрнутым в плащаницу или саван телом усопшего (испустившего дух)?

Пожалуйста, не сводя глаз с этого места или вообще закрыв их, вспомните, как по-японски звучит слово «певец» (главное, чтобы вы вспомнили сами, не прибегая к помощи зрения). После этого не забудьте произнести по-японски словосочетание «петь песню».

Искренне хочется надеяться, что у вас всё получилось. Перейдём к самому сложному в этой главе - попробуем нарисовать кандзи «КА». Когда вы изучали таблицу-досье на этот иероглиф, то у вас должны были возникнуть некоторые вопросы о несоответствии количества черт, которое приведено в таблице, тому количеству, которое, возможно, вы получили при подсчёте. Здесь нам опять на самом элементарном уровне придётся затронуть основы каллиграфии.



В этом непростом по структуре знаке обращает на себя внимание сложная последовательность рисования разных его частей, но сначала следует обратить внимание на общую динамику движения руки - сверху вниз и слева направо. Повинуясь этому принципу, мы мысленно выделяем левую и правую части иероглифа и приступаем к прорисовке левой части. Таким образом, мы начинаем движение кисти слева направо, как бы повинуясь основному правилу рисования обычной горизонтальной линии. Но поскольку левая часть сама по себе состоит из нескольких вертикально расположенных элементов, то мы вынуждены сначала заняться ею и только после этого перейти к правой части.



Единственное, с чем нам всерьёз придётся разобраться, так это с дважды повторяющимся элементом левой части иероглифа 歌 (песня). Как подсказывает весь наш предыдущий опыт, в данном знаке должно быть всего четыре черты, однако на схеме их пять. По какой то причине огибающая угловая линия разбита на два отдельных отрезка (1 и 5), в то время как линия 3 ведёт себя так, как и должна вести себя в подобной ситуации. Причина заключается опять же в результирующем направлении движения руки: если бы линию 1 и 5 мы провели без отрыва как единое целое, то нам, нарисовав её, пришлось бы вновь подняться в середину знака (влево и вверх), чтобы дорисовать элемент 2-3-4. Мы же, нарисовав черту 1 (верхний горизонтальный уровень), переходим к прорисовке следующего по вертикали сложного горизонтального уровня, чем и сохраняем общий поток движения кисти сверху вниз.



И, наконец, завершающий элемент иероглифа «Петь» - зевающий под покрывалом человек (пусть покрывалом будет линия 2). Знак этот абсолютно «прозрачен» в плане его прорисовки, поэтому, минуя его обсуждение, мы сразу же перейдём к вычерчиванию иероглифа 歌. Чертить (рисовать, писать) будем до тех пор, пока и вы, и ваша рука не почувствуете графическую логику его начертания. И пусть вашей рукой управляет не столько голова, сколько сама кисточка (ручка, карандаш или всё то, чем вы будете воссоздавать этот замечательный лирически настроенный иероглиф).

2.5. РАМУ МОЮЩАЯ МАМА

В том смысле, что попробуем подобно первоклассникам произнести и записать первую в своей жизни фразу на японском языке: «певец, поющий песню». Для начала в этой фразе изменим порядок слов так, чтобы он соответствовал японским правилам: «песню поющий певец». Здесь «певец» - то нечто (или некто), свойства и качества чего определяются словами «песню поющий», выступающими в качестве определения по отношению к «певцу». Таким образом, «певец» является определяемым (тем, свойства чего или кого определяют). Если согласно правилам русского языка одинаково правильно можно сказать как «поющий песню певец», так и «певец, поющий песню» (положения определения и определяемого можно менять местами без изменения смысла высказывания), то подобная вольность совершенно недопустима в японском языке, в котором определение предшествует тому, что оно определяет.

Варианты по-русски:

Певец, поющий песню;
Поющий песню певец;
Певец, который поёт песню.

Японский вариант:

Песню поющий певец.

Или другими словами:

歌を歌う歌手[35]

Будьте столь добры к себе, не поленитесь несколько раз записать это на бумаге и произнести вслух. Вас, возможно, немного беспокоит правильность произношения того, что написано сейчас перед вами, но вы всё произнесёте правильно, если не будете разделять эту фразу на отдельные слова и слоги, - она сама определит то, как ей следует произноситься.

2.6. МАМА МОЕТ РАМУ

А теперь, после столь впечатляющих успехов в области японской лингвистики, самое время написать какое-нибудь полноценное японское предложение, например, вот это: «певец поет песню». Сами понимаете, японский язык не был бы японским, если бы в этой фразе не таилась какая-нибудь закавыка. Учитывая, что у японцев глагол, играющий роль сказуемого, практически всегда ставится в конце предложения, надлежащим образом переставим местами слова. В результате получится следующее:

Певец песню поёт.

Теперь нам необходимо специальной частицей выделить то слово, ради которого вообще было создано это предложение - его тему. Здесь темой является «певец». Именно из-за него был затеян весь этот сыр-бор, не будь его - не было бы и предложения. Тему в японском предложении принято выделять частицей «ВА», которая записывается знаком азбуки Хирагана «ХА» (は)


Рекомендуем почитать
Единый государственный экзамен. Сочинение-рецензия

В сборнике представлены теоретические сведения о семантической структуре слова, о структуре текста, о типах речи, подобраны упражнения для анализа текста, также образцы рецензий на фрагменты рассказов из КИМов ЕГЭ.


Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры

В монографии, приуроченной к 200-летию со дня рождения Ф.М. Достоевского, обсуждается важнейшая эстетическая и художественная проблема адекватного воплощения биографий великих писателей на киноэкране, раскрываются художественные смыслы и творческие стратегии, правда и вымысел экранных образов. Доказывается разница в подходах к экранизациям литературных произведений и к биографическому кинематографу, в основе которого – жизнеописания исторических лиц, то есть реальный, а не вымышленный материал. В работе над кинобиографией проблема режиссерского мастерства видится не только как эстетическая, но и как этическая проблема.


Дети и тексты. Очерки преподавания литературы и русского языка

Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Литература с Дмитрием Быковым

Назовите самые популярные переводные детские книги. Не сомневаемся, что в ваш список попадут повести о муми-троллях Туве Янссон, «Алиса в Стране чудес» Кэрролла, «Хроники Нарнии» Льюиса, эпопея «Властелин колец» Толкина, романы Дж.К. Роулинг о Гарри Поттере. Именно о них – ваших любимых (или нелюбимых) книгах – и пойдет речь в этом сборнике. Их читают не по программе, а для души. Поэтому рассуждать о них будет самый известный литературный критик, поэт и писатель, популяризатор литературы Дмитрий Быков. Его яркие, эмоциональные и невероятно интересные выступления в лектории «Прямая речь» давно привлекают школьников и родителей.


Старая русская азбука

«Старая русская азбука» – это не строгая научная монография по фонетике. Воспоминания, размышления, ответы на прочитанное и услышанное, заметки на полях, – соединённые по строгому плану под одной обложкой как мозаичное панно, повествующее о истории, философии, судьбе и семье во всём этом вихре событий, имён и понятий.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Придворная словесность: институт литературы и конструкции абсолютизма в России середины XVIII века

Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.