Канатоходец - [5]
Полковник. А Верочка?
Джибеко. Верочка тоже Джибеко.
Полковник. Значит, Верочка и Джибеко тоже одно и то же...
Двое (хором). Лицо. (Радостно. По очереди.) Тоже! Одно и то же! (Хором.) Одни и те же.
Полковник. Так сколько же их?
Джибеко. Что, круг подозреваемых расширяется?
Полковник. По-моему, как раз сужается.
Двое (одновременно). Круг подозреваемых сужается! Круг подозреваемых расширяется!
Джибеко. Каким же образом?
Двое (одновременно). Круг расширяемых сужается! Круг сужаемых расширяется!
Джибеко (загибает пальцы). Аллочка, Беллочка, Верочка и (Тычет себя пальцем в грудь.) Андрей. Джибеко двое.
Двое (весело глядят друг на друга). Ах, двое! Нет, двое! Джибеко! (Одновременно.) Круг расширяемых подозревается! Круг сужаемых подозревается!
Полковник. Да замолчите вы! (Думает.) Так сколько ж их было? Если Андрей и Джибеко одно и то же лицо, тогда получается трое.
Джибеко. А если Верочка и Джибеко одно и то же лицо, тогда получается...
Полковник. Двое.
Двое (влюблено глядят друг на друга). Двое. Ах, двое.
Полковник. Значит, эти двое обеспечивают друг другу алиби. Ненадежное алиби. Только двое, при этом, муж и жена. Шаткое алиби.
Двое (по очереди). А, Б. Аллочка, Беллочка. Пресловутые А и Б?
Полковник. А Д?
Двое (хором). Это Джибеко.
Полковник. А что, если Д это какая-нибудь дама?
Двое. Дама была, даже две. Нет, три. (Одновременно.) Две. Три.
Полковник. Опять все усложняется. Не сходится, и все тут. Ладно, отложим пока. У нас есть, чем заняться. (Двоим.) Прошу подойти поближе. (Тоном лектора.) Допустим, что здесь произошло зверское убийство.
Двое (одновременно с выражением ужаса). Здесь? Убийство?
Полковник (указывает на контур). В этих пределах некто был зверски убит.
Двое (хором). Зверски? Убит?
Полковник. Или трагически погиб.
Двое (по очереди). Зверски убит! Трагически погиб!
Полковник. Убит.
Двое (по очереди, по одному слову). Зверски! Погиб! Трагически! Убит! (Одновременно.) Зверски трагически убит. Зверски трагически погиб.
Полковник (указывает пальцем). В этих пределах.
Двое (по очереди). В этих! В пределах!
Полковник. Жертва имеет алиби, так как в момент убийства находилась в другом месте.
Двое (хором). В каком?
Полковник. В безопасном. Во всяком случае, за пределами этого контура.
Двое (хором). Что же нам делать?
Полковник. Возможно, вас вызовут для дачи ложных показаний.
Двое (по очереди). Вызовут. Показаний.
Полковник. Да. Запоминайте.
Двое в затруднении. Видимо не знают, как запоминать. Из правой кулисы появляется Верочка, останавливается, смотрит на контур, потом подходит к Джибеко, берет его за руку.
Верочка. Что здесь делают эти люди?
Джибеко. Что-то готовят.
Верочка. Кто они?
Джибеко. Полковника ты знаешь, а этих сегодня видела.
Полковник. Позвольте, я объясню. Мы говорим о цветах. Точнее об одном цветке. Еще точнее о трупе цветка. Цветок должен сохранять свежий вид до своего увядания, а данный цветок не сохранил свежего вида, следовательно... (Ждет.)
Верочка вопросительно смотрит на Полковника.
Следовательно, он не сохранил ни свежести, ни вида.
Верочка. То, что вы говорите, тавтология.
Полковник (лукаво). Да? А что такое тавтология?
Верочка. То, что вы говорите.
Полковник. Нет, я не понял, объясните на каком-нибудь примере.
Верочка. Ну, например, масло масляное.
Полковник. Хм. А еще?
Верочка. Ну хорошо. Песня песенная, это тоже тавтология.
Полковник. А роза розовая, это тавтология?
Верочка (уверенно). Конечно.
Полковник. А если не розовая, тогда не тавтология?
Верочка (теряя уверенность). Н... нет.
Полковник. Ну что ж, вот и поговорим о розах, о других, не о розовых, чтобы не было тавтологии. Давайте поговорим об этих (Указывает на розы.) Это вы поставили цветы?
Верочка. Да. Кроме этого. (Показывает пальцем на увядший цветок.) Вы о них собирались говорить?
Полковник. Не обо всех. Только о том цветке, что увял. Ах, он увял!
Верочка. Полковник, вас это так трогает?
Полковник. Еще бы, ведь мы расследуем дело об убийстве.
Верочка. О каком убийстве?
Двое (по очереди). О зверском. О трагическом. Убийстве.
Верочка (растерянно). О зверском?
Двое (хором). О трагическом.
Верочка. Трагическом?
Полковник. Перманентном.
Верочка. И этот контур...
Полковник. Вспомогательный контур. Он нам поможет установить место и положение. Без этого, согласитесь, невозможно.
Верочка. Это я видела. Но где же труп?
Полковник. Вот это мы и хотим узнать. Для начала.
Верочка. Так что, так и не было трупа?
Полковник. Пока не было.
Верочка. Так что же вы все-таки расследуете?
Полковник (в крайнем удивлении). Как что? Я же вам сказал. Убийство.
Верочка. Какое убийство?
Двое (хором). Зверское, трагическое убийство.
Верочка (сердито). Как я понимаю, здесь не было никакого убийства. Если не было трупа…
Полковник. Ну, пока не было.
Верочка. Но ведь это абсурд. Следствие не может предварять преступление, оно расследует уже совершенное преступление.
Полковник (многозначительно). Или совершающееся.
Верочка. Хорошо. Но не предварять же?
Полковник. А это и не значит — предварять. Ведь преступление и расследование суть разные вещи. Во всяком случае, это не одно и то же, согласитесь.
Верочка. Конечно, не одно и то же: сначала преступление, а уже потом расследование.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Последняя книга из трех под общим названием «Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период)». Произведения, составляющие сборник, были написаны и напечатаны в сам- и тамиздате еще до перестройки, упреждая поток разоблачительной публицистики конца 1980-х. Их герои воспринимают проблемы бытия не сквозь призму идеологических предписаний, а в достоверности личного эмоционального опыта.Автор концепции издания — Б. И. Иванов.
ББК 84. Р7 Д 91 Дышленко Б. «На цыпочках». Повести и рассказы. — СПб.: АОЗТ «Журнал „Звезда”», 1997. 320 с. ISBN 5-7439-0030-2 Автор благодарен за содействие в издании этой книги писателям Кристофу Келлеру и Юрию Гальперину, а также частному фонду Alfred Richterich Stiftung, Базель, Швейцария © Борис Дышленко, 1997.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».