Канатоходец - [16]

Беллочка (приподнимается. С ужасом). Вы собираетесь все это использовать?

Полковник. Если понадобится. (Став на одно колено, начинает натягивать на ногу Верочке красный чулок.. С чувством.) Превосходные чулки, не нужно никакого пояса. Ну вот. Так уже ближе к истине. Мне сразу показалось, что чулок должен быть другого цвета. (Выпрямляется, ходит вокруг Верочки, присматривается. Аллочке). А вы как думаете? Вы не находите, что тут что-то не так?

Аллочка (скромно). У меня пока нет необходимого опыта.

Полковник. Не надо опыта. Тут необходимо эстетическое чутье. (поворачиваясь к двоим). Не правда ли дама лучше? Нести легче. Понимаете? Великий русский писатель Н. В. Гоголь, между прочим, утверждает, что даму так же приятно и легко поднять на воздух, как бокал, наполненный шампанским.

Двое с двух сторон подбегают к Полковнику, что-то шепчут ему в оба уха.

А, Б, В и Д? (Разочарованно.) Ах, да, верно. Жертва имеет неопровержимое алиби, так как в момент убийства она находилась в другом месте. (Некоторое время стоит в задумчивости.) Ну что ж, вы, пожалуй, можете встать и забудьте все формулировки.

Беллочка (встает, натягивает юбку). Какие формулировки?

Полковник. Ну, эти. Молчание там. Чтобы его хранить. Это, что любое слово против вас. Совсем даже наоборот. Как видите, все разрешилось наилучшим образом. (К двоим.) Так что там с шампанским?

Двое (недоуменно переглядываются). С шампанским?

Полковник. Да, с шампанским. Продумайте вопрос.

Двое, подталкивая друг друга, убегают в правую кулису.

Да, о чем мы? Дама? Да, нести. Конечно, легче нести. Шампанское. Если вальс. Например, «Воспоминание о цветах». (С отчаяньем.) Он увял, ах, он увял! Он увял один, каждый умирает в одиночку.

Двое возвращаются. Один с подносом, на котором бокалы, другой с бутылками шампанского.

Осталось лишь воспоминание. Вспомогательный труп. Точка зрения, точка схода, восхода, захода. Трьям-пам-пам трьям-пам…

Вступает оркестр: вальс «Воспоминание о цветах». Полковник дирижирует невидимым оркестром. Сцена заполняется статистами: дамы в белом, кавалеры в черном — все очень красиво. Двое раздают танцующим бокалы, после чего танцуют друг с другом. От вращающегося зеркального шара по кулисам, декорациям и танцующим бегут белые блики.

Занавес 

Действие четвертое

Декорация и задник те же, что и в первом акте, но контур заполнен разноцветным силуэтом Арлекина. Актер, Верочка и Андрей Джибеко.

Актер. Выпили, поплясали.

Верочка. Поминки как поминки.

Джибеко. Только без похорон.

Актер. Нет покойника.

Джибеко. Все еще нет.

Верочка. Что он сказал тебе там, на крыше?

Джибеко. Он показывал мне путь канатоходца и окно, в котором горит свет.

Актер. Не было пути, только след.

Джибеко. Но полковник додумал, он считает, что все, что могло быть, можно считать бывшим, и все, что имеет причину произойти, происходит.

Актер. Он говорил о треугольнике. Он называет это мотивом, а раз есть мотив, то есть и преступление. И он не осуждает преступление, напротив, он не понимает, как в этих обстоятельствах можно его не совершить.

Джибеко. А разве он не прав?

Актер. В наш злой, развратный век и добродетель спешит просить прощенья у порока.

Джибеко. Нет. Просто меняются представления о том и о другом. Или порок и добродетель в очередной раз поменялись местами.

Верочка (иронически). Конечно, Полковник — воплощение прежних добродетелей.

Актер. Да, с его старинным вальсом и массовкой. Но я говорил не о нем.

Верочка. О чем?

Актер. О нас. О том, что мы в своих пороках бескорыстны.

Верочка. Да, ты бескорыстен. Ты просто отказался от восторга. А Полковник сказал бы тебе, что человек создан для счастья, как птица для полета. Он знает, что такое счастье.

Актер. Теперь говорят: душевный комфорт. Мы привыкли жить в комфорте, в непрекращающейся эйфории, когда уже просто отсутствие наслаждения воспринимается нами как страдание. Нам даже ничего не приходится желать. Это не счастье, это — роскошь.

Джибеко. Ты выступаешь против роскоши? Сколько раз ты повторял на сцене этот монолог: «Не ссылайся на то, что нужно. Нищие, и те всегда имеют что-нибудь в избытке. Сведи к необходимости всю жизнь, и человек сравняется с животным».

Верочка. Избыток не роскошь. Роскошь то, что человек считает излишним для себя. Король Лир отдал роскошь дочерям как бремя.

Пауза.

Джибеко (Актеру). Бремя. Ты говорил, что твоя мечта материализовалась, и этого тебе оказалось мало. Человек всегда хочет большего. Ты сказал, что твоя жадность заключалась в другом. Ты хотел избавиться от слишком большого. Значит, большое было роскошью, бременем для тебя? Тогда что такое много и что такое мало? Ты сказал, что от добра ищут зла. Это тоже было твоей мечтой и она осуществилась.

Актер. Да, она осуществилась. Мечты осуществляются, и она осуществилась, и это была мечта об избавлении, когда я понял, что не в силах вынести своего восторга.

Джибеко (требовательно). Вот и расскажи о своем счастье, о том, которое не было душевным комфортом. Скажи, что оно было бременем для тебя. Скажи ей.

Актер. Оно не было бременем. Но для покойника и воздух роскошь, а счастье просто непостижимо. Я не мог понять, не мог осознать, не мог почувствовать его. Для этого нужен был кто-то другой, чьи чувства стали бы моими. Я хотел заместить себя кем-то другим.