Камышовый кот Иван Иванович - [26]

Федюшка знал: отец вскоре постоит под душем, побреется, причешется, «подиколонится», переоденется — и станет выглядеть иначе. Но всё равно — не так, как этот «новый русский». Хотя бы потому, что ни в какой бане и даже в семи водах, и даже с помощью спиртовых средств Ване Брянцеву невозможно было бы отбелить тёмную кожу своих рук, — накрепко въелось в них всё, с чем они ежедневно соприкасались; те же солярка, металл, земля, машинное масло и много ещё чего. И никакой массажист не смог бы сделать лицо сельского приозёрного жителя, вдобавок познавшего азиатские знойные и леденящие ветра, таким лощёным и холёным, каким было лицо хозяина «мерседеса».

Вот такие два во всём разных человека смотрели в те мгновения друг на друга. А, если уж быть точным в словах, то — враг на врага…

Федю же занимало вовсе не то, что каждый из них смотрел на другого с ненавистью и отвращением, и даже не то опасное обстоятельство, что рядом с отцом были только он, мальчишка, да кот. А то взволновало его, что Иван Иванович, втянув ноздрями сложный букет запахов, исходивших от приезжего, грозно мяукнул, зафырчал — и забил своим мощным хвостом по земле. Сердце его воспитателя ёкнуло. «Ой, что-то сейчас будет!» — подумалось мальчику.

— Ну, видишь, и котяра твой от баксов обалдел, — попытался пошутить «крутой» с цепью на шее. Но, увидев, как зло ходят желваки на лице хозяина этой сельской усадьбы, переменил тон: — «Ну, всё, блин, хватит шутить. Мы ведь можем с тобой и по-другому поговорить. Вот возьмём твоего кота в охапку и — абзац!»

Не успел Ваня подумать о том, что надо ответить этим ненавистным ему людям, которые не считают его за человека (как, впрочем, и он их), и вообще как надо себя вести сейчас, что сделать — опять вмешался его младший сын. Сделав шаг вперёд, он бойко, звонким голосом воскликнул: «В древней Спарте отвечали в подобных случаях так: сначала — возьми!»

— Ах ты, щепок! — загоготал «качок» в браслетах. — Книжки читаешь, да? Ну так смотри, учись! — И он, слегка шевельнув громадными мускулами под майкой, двинулся вперёд и расставил руки над Иваном Ивановичем.

…Никто даже не понял, что произошло в следующий миг. Но уже через мгновенье из голой правой руки «крутого» фонтанчиком рванулась кровь. И аккомпанементом к этой сцене звучал яростный вой кота. Он отпрянул немного назад и приготовился к новому прыжку. А в первом прыжке наш герой за какую-то долю секунды проехался лапой по внутреннему сгибу руки «крутого», одетого в майку. Трудно сказать, какие у брянцевского найдёныша были познания в анатомии человека, но он вспорол когтями один из главных кровеносных сосудов на руке двуногого, которого успел прочно зачислить в свои враги.

— Ну ты чё, ваше, с дуба рухнул?! — истошно завопил «качок», обливаясь кровью. Завопил почему-то не на Ивана Ивановича, а на Федю… Его напарник метнулся к машине, крича: — Ща, Толян, ща я его сделаю! — Хозяин «мерседеса» быстрыми шагами тоже направился к машине. В этот миг прозвучал боевой вопль камышового хвостатого бойца — а в следующую секунду его когти располосовали майку на груди «крутого», который непострадавшей левой рукой пытался вытереть глаза: кровь брызнула из правой руки фонтаном прямо ему в лицо. И тут произошло совсем неожиданное — из двора с лаем вылетела стареющая, но всё ещё крепкая Джулька. Вслед за нею с грозным рычанием несся её молодой, но уже матереющий сын Малыш. Не ставший в младенчестве молочным братом камышового найдёныша, он всё-таки стал, можно сказать, его младшим — не по возрасту, а по бойцовским качествам — товарищем. И — кинулся ему на подмогу.

Малыш с налёту вцепился в ляжку «крутому» с цепью, подбежавшему к машине. Джулька же избрала своей жертвой хозяина «мерседеса» — и сначала раздался треск раздираемой импортной ткани его радужно-переливчатых брюк, а затем душераздирающий фальцетный стон их владельца. Он всё-таки успел первым ввалиться в машину и завопил из неё: «Всё, братва, канаем отсюда, завтра с этим быдлом разберёмся!» Вслед за ним, издавая соответствующие звуки, на заднее сиденье плюхнулся «качок» с цепью, и лишь последним в машине оказался его напарник, дважды пострадавший от кошачьих когтей: кровь лилась уже из продольных полос на его груди. Хозяин «мерса» включил зажигание и готов был рвануть машину вперёд…

Несколькими секундами раньше Ваня схватил одной рукой подмышку Федю, другой — кота, и кинулся в дом. Но не затем, чтобы там скрыться…

А перед готовым рвануть вперёд «мерседесом» нежданно выросло препятствие!

Оно представляло собой мужскую фигуру громадного роста и таких непомерных мускулистых объёмов, перед которыми оба «качка» выглядели довольно хлипко.

Эта мощь принадлежала Веньке Круглову, с юных лет прозванному Шатуном. Ровесник Вани Брянцева, он уже годам к шестнадцати вымахал под два метра, и плечи его на сельских работах развернулись чуть не в метр… И однако же, как многие парни и мужики столь крупных размеров, характером он обладал донельзя мирным. Более того — слыл среди сверстников недотёпой и увальнем. Настолько, что его корешу с детских лет Ване частенько приходилось вступаться за могучего приятеля, защищая его от подначек языкастых ровесников. Ленивым Вениамина нельзя было назвать никоим образом: наоборот, он был как раз из тех, на ком, что называется, воду возят все, кому не лень. Однако ни школьному учителю физкультуры, ни армейским тренерам, восторгавшимся Венькиной силищей, не удалось втянуть его в большой спорт, — он, игравший двухпудовыми гирями, как мячиками, а штангой, как лыжной палкой, на все уговоры и посулы только лениво отмахивался и с доброй улыбкой отвечал: «Ни к чаму!» Положенные нормы выполнял — но и только. Одно слово — недотёпа!..