Камуфлет - [36]

— Идите, голуба, к начальнику сектора, в ножки ему падайте. Да, и про экологический ущерб не забудьте.

— Так ведь…

— Лишь необратимые изменения. Запах горящей серы не считается.

Ангидрид твою перекись водорода через перманганат калия!

Что же делать? К Брёвину, без выбора — раньше сядешь, раньше выйдешь. Но вряд ли спишет, расходы-то астрономические.

Это что ж получается? Год назад я сидел без копейки, а сегодня уже десять ярдов должен. Прогресс налицо. Выходит, Академия впрок пошла.

А схитрю-ка, напишу как бы между прочим.

«Начальнику V сектора,

действительному члену

Академии IV уровня

г. Калганову-Брёвину В. М.

от сотрудника I уровня

Константинова А. П.

Заявление

Уважаемый Вольдемар Модестович!

В связи с успешным ходом проведения чистящего эксперимента в режиме творческого сочетания прошу Вас ходатайствовать о присвоении мне уровня II. Ввиду того, что я не был своевременно информирован относительно нового порядка финансовых аспектов взаимодействия Академии с Материком, прошу Вашего разрешения на списание расходов в порядке, ранее установленном и согласованном Вами лично.

Подпись. Дата».

Это я хорошо загнул: «успешным ходом проведения» и «относительно порядка аспектов», должно ему понравиться. А сумму не будем, начальство не грузят мелочами. Отксерим — и вперёд.

Знакомая монументальная вывеска. Его высочество восседает живым изваянием. Мечта Церетели.

— Разрешите, Вольдемар Модестович?

Руки не подаёт. И правильно: нас много, а начальник один, рук на всех не напасёшься.

— Вольдемар Модестович, приглашали?

Начальственный взгляд затуманился, на лбу выступили морщины раздумий.

Берём быка за рога.

— У меня тут как раз заявленьице, резолюция ваша требуется.

Осанистый Вольдемар принимает бумаги. Придвигает хрустальную шкатулочку, ту самую, что я в первую встречу заприметил. Крышку долой. На свет появляется стержень-восьмигранник, сотни бриллиантовых радуг слепят глаза. Что же это?

Разнимает стержень на две части. На большей половинке — перо из розового золота. Авторучка! Да это же «Монтеграппа», бесценное сокровище. На Материке таких — раз, два и обчёлся. И стоит миллион евро.

Неужто подпишет? Чудом ювелирного искусства?

Но нет, пока нет; основательно знакомится со вторым экземпляром. Господи, зачем это ему?

Изумлённый взгляд столоначальника:

— Так ведь это одно и то же?

— Конечно, три экземпляра. Один штук в кадры пойдёт, другой в бухгалтерию.

Суровеет Вольдемар, бумаги в сторону. Совсем стал мрачный. Я в зеркало себе не улыбаюсь, оттого что серьезный такой[27]. Нет, не подпишет.

— А ведь мы… э-э… как вас там…

— Александр Павлович.

— Да, да… Так вот. Мы не за этим тебя звали.

— Готов любую выполнить задачу, поставленную вами, Вольдемар Модестович.

Сделав почтительное лицо, я приподнялся.

— Ты мне это прекратите. Молчать надо, когда со старшими разговариваешь.

Брёвин убрал «Монтеграппу» в хрустальный гробик.

Ё-мое! Выдержу ли?

— Так вот, э-э… как вас там… (Я смолчал). До нас дошли сведения, что в стенах Академии вы слов не таких употребляете. Выражения используешь всякие, которые возбраняются (У, ё…!). И тем самым производите, — выдвинув верхний ящик, он скосил туда взгляд, — производите структурно-лингвистическое… хм… попорчение языковой ментальности.

— Простите, Вольдемар Модестович, не понял. Попу… чего? В смысле — кого? Или уж тогда — чью?

— Ты мне это прекратите, понимаешь, — насупился он. — Нельзя так вести. Вы попортили лингво-вербальные межличностные отношения в нашем секторе. Как результат — отдельные члены заразились и, невольно будучи, тоже применяют.

А, всё равно не подпишет.

— Хотите сказать, я навёл порчу на лясоточение?

— Э… как вас там… под нашим эгидом числишься, а слово «порча» применяете? У нас учреждение научное, а не секта фанатичная. А потому употребляем выражения (очи долу), адекватно отражающие смысл, имманентно присущий именно этим словам и выражениям. Я доступно излагаю?

Ох, блин, тяжело дышать в газовой камере. Но где ж я слышал эту изощренно-хамскую, изящную до гениальности фразу: я доступно излагаю? И как хочется добавить: мои труды читать надо. И это смешанное — на ты и на вы — обращение? Вот память, блин.

Стоп, что-то не так. Молчит. Калганов молчит — это ж надо. Ага, ответа ждёт. На предмет доступности. Похоже, он свои труды на мне проверяет? Терять нечего, немного нажмём.

— Насчет доступности я бы так сказал, Вольдемар Мудестович (лишь буква поменялась, но как отчество стало… имманентнее, что ли), — он вздрогнул, но не ответил.

— Крайне глубокий дефицит освещения вопроса, практически адекватный таковому в анусе у американца африканского происхождения. Непонятно? Темно, говорю, как у негра в жопе. Так доступно? Видите, очень даже имманентная адекватность получается, Вольдемар… Мудистович.

Да, такого Калганова-Брёвина я ещё не видел!

Он вскочил и навис грозовой тучей:

— Мальчишка! Надо себе отдавать — я бессмертный! А ты не отдаваете. Мы на вас возлагали, а ты не оправдываешь. Из-за таких, как вы, — метал он молнии, — нынче на Материке вся мо́лодежь такая. Сперва сначала ваших слов наслушают, а там, — он слегка споткнулся, — а там известно что бывает.