Камуфлет - [19]
— Не торопись пись-пись.
— Именно. И ещё. Я вижу в твоих глазах недоумение. Мол, как это кой-кому удаётся достичь высокого уровня без… скажем так… видимых оснований? Если в двух словах, то сейчас это невозможно. А раньше правила были другие, — снова быстрый взгляд. — Понимаю, трудный день. Но осталась ещё процедурка… Не пугайся. Тебя что, Савельич не предупредил? Насчёт особого отдела?
— Нет.
— Забыл, значит. Сам понимаешь, у Академии имеются свои секреты, и хранятся они как раз в особом отделе. Только не очень резвись там. Не то чтобы ребята те без юмора. Юмор есть, но тоже особенный. Кстати, сейчас сам начальник отдела дежурит. Пойдём, провожу.
Длинный сумрачный коридор без окон, в торце обитая кожей дверь с круглым окошком из триплекса.
— Не забудь, о чём говорили. Если что, заходи.
Он вдавил кнопку звонка, пожал на прощанье руку и быстро удалился.
И вот я в святая святых. Никаких компьютеров и телефонов. Невысокий деревянный барьер, отгораживающий посетителей от хранилища секретов. В глубине комнаты единственный сейф, солидный, со штурвалом.
Неприметной внешности шатен средних лет, представился: Владимир Николаевич.
— Александр Павлович, сдайте-ка часы, пусть у меня полежат. А впредь оставляйте на проходной, таковы правила.
Из сейфа явился на свет фолиант с прошитыми страницами, скреплёнными сургучной печатью. Начальник положил документ на барьер; на картонной обложке — гриф.
Экземпляр единственный. АБСОЛЮТНО СУГУБО.
Сжечь до прочтения, пепел развеять по ветру.
Доставившего документ курьера расстрелять на месте,
тело кремировать, с пеплом поступить аналогично.
Я хмыкнул: дескать, ценю, — и попытался документец раскрыть.
Не тут-то было. Начальник, выхватив у меня фолиант, утащил его на свою сторону; достав из сейфа сверкнувшую золотом плоскую коробку, поместил её на стол. Что-то нажал, у коробки откинулась крышка. Опа — золотой чемодан! Без ручки. Особист засунул документ в чемоданчик, крышка захлопнулась — снаружи осталось лишь несколько страниц. Хранитель секретов с видимым усилием приподнял сверкающий контейнер, донёс до барьера и осторожно поставил передо мной.
— Работаете с доступными листами здесь. — Владимир Николаевич кивнул на спартанского вида стол с моей стороны барьера.
— Помочь или сами осилите? — спросил он, похлопав ладонью по блестящему ящичку.
— Спасибо, управлюсь.
Подхватил чемоданчик половчее, чтобы перенести единым махом, приподнял и… чуть не шмякнулся на пол. Контейнер оказался на удивление лёгким.
Раздался раскатистый смех: шутка удалась. Очевидно, такой розыгрыш ожидал каждого новичка. Я не обиделся — нормальный прикол. Каждый развлекается, как может.
— Вы что же, Александр Павлович, всерьёз решили, что чемоданчик золотой? Наверное, Маркса-Ленина начитались? Про золотые унитазы при коммунизме? Нет, это лёгкий сплав, анодированный алюминий. Ладно, работайте. Ничего не выписывать: абсолютно сугубо. Распишитесь-ка в формуляре за получение.
— Кровью?
И тут же наткнулся на суровый взгляд: нам тут шутить не положено.
По краю формуляра шла отметка: «Стр. 100–500 — только для сотрудников первого сектора». В графах для подписей от сотой страницы и далее вместо подписей стоял знак «Z».
Присел за стол. Снаружи чемодана торчали жалкие шесть листочков. Как странно — весь текст — рукописный; никаких тебе компьютеров-принтеров. Каллиграфическим почерком, чёрными чернилами, перьевой ручкой. Все знаки сочные.
Страница первая — «Содержание документа». Да, документ названия не имел, сразу шло оглавление.
Часть 1. Положение об Академии………………………………….стр. 2–30
Часть 2. Взаимодействие с Материком………………………стр. 31–199
Часть 3. Ежегодные аннотационные отчёты……………стр. 200–500
На верхнем свободном поле едва заметен карандашный след. Чуть наклонил чемоданчик — при косом освещении удалось прочитать: «Сверхновый Завет». Заметив мои манипуляции с контейнером, Владимир Николаевич кашлянул. А чо такого-то?
Дальше шёл основной текст.
Часть 1.
Первое правило Академии — никому не рассказывать об Академии.
Во дают, у Чака[8] слямзили, внаглую. Хотя… стоп. Академия существует дольше «Бойцовского клуба». Выходит, Чак… Ладно, потом.
Хм, интересно:
«Иерархические уровни».
В графе против:
«Уровень II» — «Творческое сочетание», «Спецэффекты» и «Двойное зрение».
«Уровень III» — «Защита творческого проекта», а также «Право на персональный мозг и самостоятельное мышление».
А вот к уровням IV и V комментарии скупые; зато идут ссылки: «см. стр. 11–15». А как их я их буду «см.», коль они внутри чемодана? А, таки имеются поясненьица.
«Обладатель уровня IV — чтение мыслей (как правило, с разрешения субъекта)» и (обалдеть!) «Пожизненное бессмертие».
Кроме того, в графе «Уровень IV»:
«Выход на Материк только по решению Генерального Вождя, утверждённому Правлением Академии».
Но самое интригующее — об академиках V уровня.
«Уровень V»:
«Умение наводить самостоятельные мысли».
«Возможность находиться в параллельных реальностях одновременно».
«Свобода однократного выбора в отношении формы существования: жизнь/смерть».
Выход на Материк Генерального Вождя исключается.
Уфф, на первый раз хватит. Постучав по металлу, спросил особиста:
Порог буйного 68-го года, партизанская республика в сердце Анд, подъем профсоюзного движения, патриотически настроенные офицеры и другие общественные силы. Индейцы гуарани, аймару и кечуа, шахтеры оловянных рудников и нефтяники, солдаты и рейнджеры, американские инструкторы, бывшие нацисты, коммунисты и леваки всех мастей. Команданте Че Гевара, городские партизаны Гильен и Маригелла, молодой преподаватель Абимаэль Гусман, братья Кастро и один бывший студент-этнограф из Москвы, ныне команданте Тупак Амару. Партизанский очаг создан, теперь нам нужна партизанская страна. ¡Hasta la victoria siempre!
«Калейдоскоп феникса» – это уникальное издание, собравшее в себе экспериментальные произведения малой прозы. Для произведений характерен сюжет, изображающий мрачные события и катастрофы, трагические изменения человеческого сознания, охваченного страхом и теряющего контроль над собой. Для них типична зловещая, угнетающая обстановка, общая атмосфера безнадежности и отчаяния. Мистичность этих произведений обусловлена стремлением автора разгадать метаморфозы человеческой психики и познать её тайные свойства и патологии, обнажавшиеся в «аномальных» условиях.
Попал под грузовик, подумаешь. С кем не бывает? А если ты после этого выжил, да ещё и попал в параллельную вселенную, такое с кем бывает? Правильно, мало с кем. Если такие истории и были, то истории эти стали легендой. Легенда — фарсом. А потом уже и анекдотов насочиняли. В общем, попал я не на шутку и хоть бы кто объяснил, что делать-то надо? Опять придётся всё самому разруливать. Ну да ладно, мы народ упёртый, как нибудь пробьёмся.
Эта удивительная повесть про путешествие во времени одного современного русского мальчика принадлежит перу известного сценариста, художника и актёра Александра Адабашьяна (сценарист: «Несколько дней из жизни Обломова», «Неоконченная пьеса для механического пианино»; художник-постановщик: «Раба любви», «Свой среди чужих, чужой среди своих» и др.) и режиссёра Анны Чернаковой. Герой повести попадает в прошлое своей семьи и по мере развития событий углубляется всё дальше и дальше во тьму веков, оказываясь в конце пути в XIV веке у своего пра-пра-пра-пра… – деда.
Эксцентричный бизнесмен бесследно исчезает. Через несколько лет его признают пропавшим без вести и оглашают завещание. Огромное богатство переходит бедной семье, главой которой является родной брат пропавшего бизнесмена. Семья переезжает в старинный особняк на «Рублевке». Два родных брата остаются праздновать Новый год в особняке, а родители улетают за границу. Парни находят на чердаке необычный сейф, который им вскоре удается открыть. Они планируют праздновать Новый год с красивыми девушками среди роскоши и дорогих машин.
Столько лет прошло… Сейчас все помнят только обаятельного вампира в красном плаще и широкополой шляпе, а ведь все было намного, намного интереснее. Правда ли, что в «Хеллсинге» было всего два вампира? Так ли непримиримы были Орден Королевских Протестантских Рыцарей и Святая Католическая Церковь? Чего на самом деле добивался «Миллениум»? Работе «бойцов невидимого фронта» организации «Хеллсинг» и посвящена эта повесть.