Камероны - [60]

– Что же вы нам-то ничего не оставили, – сказал Джемми. Он был возмущен. Ему ведь тоже, как любому парнишке в Питманго, хотелось в конце зимы поесть свежей рыбки.

– Даже плавника не оставила, даже паршивого костлявого плавника, – сказал Сэм.

– Я бы тоже не прочь съесть на ужин селедку, – заметила Сара, что для нее было почти равносильно бунту.

Самыми хитрыми оказались, как всегда, близнецы. Они сумели напроситься на ужин к Ходжам, жившим в соседнем коттедже, и вернулись домой, облизываясь, точно коты, которые залезли в аквариум с золотыми рыбками.

– Да уж, для весенней селедки – совсем неплохая рыба, совсем неплохая, – заметил Йэн.

– Только, пожалуй, слишком много было масла в соусе, – заметила Эмили и прошла в свой угол на кухне записать свои впечатления в дневник.

– Рыба – это для других, – сказала Мэгги, – а серебро – для нас.

Роб-Рой вытащил «Манифест» и раскрыл его.

– Вот мы и покатились вниз, в мелкобуржуазный ад, – заметил он, но никто не обратил на него внимания. – На крови наших братьев строим свое благополучие. Выдаиваем из них золото, а им швыряем рыбу.

«А-а, ни к чему все это, – подумал он, – в своем отечестве пророков нет. Впрочем, со временем сами поймут». И все же он тоже не прочь был попробовать рыбки.

* * *

Она всегда что-то придумывала, всегда знала, куда надо идти. Являлись они с восходом солнца, когда фермеры нанимают поденщиков, и сразу получали работу: отбирать семенной картофель на одной ферме, прореживать сахарную свеклу

– на другой. Вначале фермеры не очень-то нанимали углекопов: боялись, как бы те не стали красть, или не ввязались в драку с надсмотрщиком, или не вздумали ругаться при женщинах в поле, но им требовались рабочие руки для посадки и сбора урожая, и, когда они увидели, как работают Камероны, молва об этом обошла все фермы к северу от Пит-манго. Мэгги работала в поле вместе с остальными членами своей семьи, она же вела и все переговоры.

– А в клубнике вы что-нибудь кумекаете? – спрашивал фермер.

– По пенни за каждую тонну собранных ягод, – отвечала она.

Она взяла себе за правило никогда не говорить фермерам правды, потому что нет такой сельской работы, которой нельзя было бы научиться за две с половиной минуты. Понаблюдаешь за другими работниками – и через несколько минут уже трудишься, как они, вот только спина вся разламывается от наклонов. Они собирали клубнику в долине, где речная вода уже не отравлена отходами шахт, и вишни – по склонам холмов, обдирая подошвы на лестницах. Легче стало осенью, когда пришли большие урожаи – пшеница, и овес, и ячмень; намахаешься серпом с длинной ручкой в пронизанном солнцем воздухе, высоко в горах, а затем выпьешь холодного молока на ферме – хорошо, только после этого тяжело опускаться снова под землю.

За свою работу – в противоположность другим поденщикам – они не требовали денег, а брали продуктами: свеклой, картошкой, репой, бочонками с овсом и ячменем по оптовой цене. Мысль эта принадлежала Эндрью. Чтобы доставить продукты в Питманго, они нанимали у мистера Джаппа фургон с лошадкой, а потом купили и фургон и лошадь, и уже сами давали их в наем мистеру Джаппу в те дни, когда работали на шахте. Эндрью был очень дошлый по этой части. Теперь они уже могли спать в фургоне, пока ехали на поле, а низкорослая, крепкая горная лошадка везла их, и могли спать при звездах по пути домой вместо того, чтобы шагать по дороге в темноте. За малую толику зерна они мололи пшеницу и овес в Западном Манго, а потом продавали тайком хорошую овсяную и ячменную муку на задворках своего дома, беря за фунт на пенни меньше, чем в Обираловке.

Конечно, мистер Брозкок мог пронюхать про это, но едва ли. Если хозяйка может купить свежемолотый овес или молодой картофель и заплатить дешевле, чем за лежалый овес и проросшую картошку, разве станет она болтать языком на улицах и в проулках о том, что происходит за Камероновым домом! Да к ним приходили за товаром даже с Тошманговской террасы. Когда речь шла о выгодной сделке, в Питманго не существовало доносчиков.

Скверный это был год для жителей Питманго, но хороший для Камеронов. И вот однажды Сэм чуть не бегом примчался с Горной пустоши: оказывается, весь док забит углем, а кораблей и в помине нет. В такое время года шахты еще никогда не закрывали, и в тот вечер Гиллон, опираясь на свое знание моря, объявил, что роскошные сиги должны как раз в эту пору проходить где-то между Файф-Нессом и бухтой Ларго и что цепа на них за бочку будет совсем невысокая. Люди, сказал он, охотно станут их покупать, потому что вот уже несколько недель на шахтах нет перебоев в работе и к тому же для них это последняя возможность попробовать хорошей рыбы до наступления зимы, которая запрет всех в долине. Для Гиллона это была целая речь. Он обычно не вмешивался в дела, связанные с продажей.

– Держись лучше селедки, – сказала Мэгги. – Селедку ты знаешь, на селедку можно положиться.

Но он не слушал ее: мыслями он был уже в море с сигами.

– Нет, сейчас осень, и рыба идет из открытого моря к берегу, – сказал Гиллон. – Кроме того, народ заслужил лакомство, а мы можем побаловать людей и деньги нажить. – Это звучало вполне разумно.