Каменный пояс, 1989 - [29]

Мысль о справедливом наказании воодушевила Фрола. Но кому рассказать? Все офицеры части живут в городе, а за железобетонную границу нельзя — самовольная отлучка. Да и попробуй найди их в городе. Приходят же они к восьми утра. В это время Фрол будет уже трястись в поезде. Может быть, дежурному по части рассказать? Нет, лучше всего проверяющим. Они живут здесь же, на территории военного городка в гостинице. Уж они-то с этим делом разберутся…

О ЧП в пятой роте к утру узнали все.

В каптерке витал дух уныния и обреченности.

— Что делать-то будем? — скорбел Дронов.

— А что? Заварили кашу — будем расхлебывать, — ответил Мишин.

— Не мы ее заваривали. Все Фрол, падла.

— Да, плохо вышло. Вместо дембеля — небо в клеточку… Говорил же тебе, сами разберемся, не надо помощников. Нет, уперся. Никто не узнает. Он утром уедет. Уехал…

— Кто же знал, что заложит, да еще полковнику с Москвы. Теперь хана нам, — ныл Дронов.

— Вот и ротный мне то же самое сказал. Вы, говорит, с Дроновым в роте пахали как никто из сержантов. Сколько сделано. Второй год подряд рота отличная. Все хорошо. И в этом немалый ваш вклад. И моя бы воля — замял это дело, и все. Но объяснительная Фрола, говорит, у полковника лежит. А комиссия настроена серьезно. Шутить не намерены. Только судить. Это нас-то судить!

— Да… Служил, служил, жилы рвал на экзаменах. Ведь только мне одному известно, как добывал отличные оценки. Приходилось вместо этих шелудьковых подставлять других. А сколько труда стоило сделать из дохляка призывника отличного курсанта. И все зря. И все из-за сволочи Фрола.

— Теперь и офицерам достанется, и рота не будет отличной. А пятно несколько лет будет висеть на роте, на батальоне и на полку. Не думал, наверное, гад, о таких последствиях.

— А если не думал, надо еще дать.

— Ты что, Дрон, дурак? Мало тебе этого? Другое дело, накапать на Фрола, он, мол, нарушитель дисциплины, не слушается нас. И ничего с ним нельзя поделать. Заведи «дело» на него, перепиши характеристику — ведь ты же сейчас за взводного. Налепи кучу взысканий в карточку. Ротный отнесет начальнику штаба, тот поставит печать. А комсомольскую характеристику перепишет Ваганов.

— Он же дружит с Фролом, — изумился Дронов.

— Эта дружба ничего не стоит…

Ваганов оправдал надежды старшины. На следующий день он принес переписанную заново комсомольскую характеристику, которая могла годиться только в тюрьму, и объяснительную Шелудько.

— Вот это да! — восхитился Мишин. — Молодец. Как тебе удалось?

— Да припугнул чуток, вот он и написал. Даже то, чего и не было. Слизняк.

— И такие люди обществу нужны. Без них тяжело было бы жить.

На этот раз ротный беседовал с Фролом дольше обычного.

— Поймите, — объяснял он курсанту, — после объяснительной Шелудько многое в деле меняет окраску. Ведь это вы сначала проявляли неуставные. Значит, вы не пострадавший, а виновник всего происшедшего.

— Выходит, меня будут судить, а их нет?

— У них будет смягчающее вину обстоятельство. У вас нет. А какой смысл прерывать службу и самому садиться за решетку? Так поступать — значит быть по меньшей мере бестолковым.

— Что же вы предлагаете? Отказаться от своих показаний?

— Это вам решать, думайте…

— Сколько бы я не думал, товарищ капитан, но этого не сделаю.

— А я не настаиваю. Просто советую подумать. Это очень часто помогает в принятии верного решения. А какое принять — ваше дело. Сегодня у вас еще есть время. Завтра с утра я жду вас в канцелярии, потому что все бумаги по этому делу необходимо представить в штаб. Вы меня поняли?

— Так точно!

— Тогда вы свободны.

Сообщение ротного, что Шелудько написал объяснительную, убило Фрола. Такой низости он не мог даже предположить. С одной стороны дембеля, с другой — предательство. Ротный наседает, чтобы отказался от показаний. В открытую не говорит — боится. Но понять это нетрудно.

— Разрешите? — в дверях канцелярии стояли Мишин и Дронов. — Разрешите войти, товарищ капитан?

— Входите, ребята.

Хотя ротный и был старше сержантов лет на восемь, но отношения с ними были на удивление дружественными. В свое время сержанты выполняли поручения капитана «частного характера». Со склада части, к примеру, картошки пару кило отнести домой… Особенно преуспевал Дронов. Мишин был специалистом по «жигулям». Он своими руками перебрал машину ротного. Поэтому и считал капитан своим долгом «помочь» подчиненным.

— Я вам советую попросить у Фролова прощения. Пообещайте ему что-нибудь. Короче — делайте что хотите, но только без грубости. Он должен отказаться от своего рапорта. Только это вас спасет. Сам я что-либо сделать не в силах.

Сержанты поняли командира и вышли из кабинета.

Фрола они нашли в Ленинской комнате…

Рустам Валеев ЧАСЫ Повесть

1

Опять собирался долгий дождик, опять моросно темнело посреди дня, а жена, как прилегла накоротко, так и все не вставала. Чужой сон томил и обижал Кариева, сидевшего в одинокой тишине.

— Мату-у, ты спишь, Мату? — так от времени до времени окликал он жену, прогоняя собственную дремоту, и слышал: капает кран на кухне, воздух шипит в четвертной бутыли, наполненной яблочным вином, безумная осенняя муха, жужжа, пролетает под потолком. Вздох самого Кариева как будто венчал это маленькое сотворение жизни.