Каменный пояс, 1988 - [16]

И тут Липов заметил, как слегка дрогнула, ожила дверь кафе, от какого-то движения за ней — ветра ли, или чьего-то касания. Именно дрогнула и ожила, потому что в нее порядком уже никто не входил, и она вроде замерла, пристыв к косякам.

Липов уже усмехнулся было про себя: и он, как Мотя, начал обманываться, принимать чудящиеся звуки и движения за явь. И отвел взгляд, но тут же снова устремил его ко входу, где в раскрытом проеме объявилась, как привидение, девушка, свежая с уличного холода, в осеннем пальто и вязаной шапочке. На первый взгляд — красавица. Она вошла так быстро и бесшумно, даже не стукнула дверью, вся какая-то нездешняя, с забытой улыбкой на губах. Но лишь только она взглянула в зал и на них с Мотей, тут же остановилась и чуть слышно, испуганно ойкнула, потешно, точно крылышки, отведя в стороны кисти рук в маленьких варежках. Словно спохватилась, что попала сюда по ошибке.

Но Мотя расслышал ее вскрик, быстро поднял голову.

— О, кого я вижу? Марина, вот здорово! — Он тут же вскочил, громыхнув стулом.

Подбежав к той, которую назвал Мариной, Мотя осторожно обхватил ее за плечи и стал несильно тянуть в зал, к столу. Она слегка упорствовала и бросала на Липова короткие смущенные взгляды.

— Павлуша, знакомься! Рузаева Марина! — на ходу представлял ее возбужденный, просиявший Каминский. — Наша сотрудница, в плановом у нас работает. Вот хорошо, вот здорово, Марина! А то мы тут совсем закисли!

Что-то милое было в ее смущении, в том, как она пыталась освободиться от Моти и в то же время как бы своей волей шла к столу. Рядом с ней сиял, улыбался во весь рот грубоватый, обветренный, чудом преображенный Мотя.

Липов пожал теплую в прохладе зала руку Марины и подал ей стул. Сам тоже сел, но инстинктивно отстранился от стола: уж очень не смотрелись их с Мотей заношенные охотничьи куртки рядом с ее таким ладным на ней, изящным пальто и слегка пушащейся шапочкой. Как-то сразу с появлением Марины свет в зале и сам воздух кафе стали мягче, теплее. Исчезло уныние холодных стен, пустых столов.

Марина, как только села за стол, принялась усердно, не поднимая лица, теребить и разглаживать на коленях снятые варежки.

Мотя принес еще один бокал и конфеты, снова заговорил с прежним возбуждением.

— А это, Марина, Павел Николаевич Липов, технолог нашего треста. Мой начальник, — кивнул Мотя в сторону Липова, разливая по бокалам остатки вина. — Павел, ты знаешь, Марина, считай, наша землячка. Закончила ту же, что и мы с тобой, альма-матер!

— Надо же, за столько лет впервые своих сюда занесло! — удивился Липов. — И давно, Марина, здесь?

— Второй год, — чуть слышно ответила та и еще ниже опустила голову. (Мотя, что ли, переусердствовал, когда бесцеремонно тянул ее через зал, и она теперь оскорбилась задним числом, обиженно не отвечала на его шумный задор.)

— Только со своими еще труднее ладить… — проговорил Каминский, поглядывая на Марину и пытаясь развеселить ее. — Вот Павлуша — уж мы с ним не друзья ли, но ко мне на работе страх какой въедливый. Чуть что, он так сурово требует: подай-ка, Каминский, журнал, я тебе запишу нарушение строительных норм!

Марина опять не отреагировала на его шутку.

— Все мои записи тебе, как с гуся вода, — попробовал тоже шуткой поддержать Каминского Липов.

— Одна планами забрасывает, другой — предписаниями. Вот жизнь. Ну, ладно. Давайте все-таки выпьем за нашу альма-матер, за горемычную долю строителя! — Каминский звякнул о бокал Марины, нетронуто стоявший на столе.

Но Марина не потянулась к бокалу, не приняла Мотин тост. Наступила неловкая пауза.

— Ну что же, Марина? Ой, какие мы… — Мотя даже голову склонил на бок, норовя поймать ее взгляд. — Нет, так дело не пойдет… — разочарованно протянул он и тут же спросил: — Скажи, Марина, куда это мы сегодня направились? А? На свидание?

— Да, Матвей Васильевич, на свидание! — с неожиданным вызовом ответила Марина и метнула на Каминского быстрый, как молния, взгляд. От этой смелости в лицо ей густо хлынула краска.

— Завидую… — значительно покачал головой Мотя.

— Кому? — как-то уж очень изумленно спросила Марина.

— Не знаешь?

— Нет… — Она заметно побледнела. — Не знаю!

— Тому… — лукаво намекнул Мотя.

— Правда? — искренне, простодушно удивилась Марина.

— Ох! — Мотя картинно откинулся к спинке стула. — Она еще спрашивает?!

Марина отпила немного из бокала и, хмурясь, чтобы придать лицу строгость, посмотрела вино на свет.

— Кстати, почему вы, Матвей Васильевич, не пришли сегодня на субботник?

— Да вот, связались с этой охотой. Правду сказать, мы их, субботники-то, в свое время отработали. Скажи, Павел Николаевич…

— Верно, у нас выходных не было.

— И не только кустики сажали — шахты, цеха строили!

— Все равно… Схлопочете вы у меня, Матвей Васильевич, выговор.

— Знаешь, Павел, Марина у нас комсомольский вожак! А тира-а-ан… — Мотя изобразил на лице испуг. — Таких поискать! Замучила меня всякими поручениями!

Марина, прыснув, быстро прижала к губам бокал, хотела скрыть улыбку, но в глазах ее, устремленных на Мотю, оставалась смешливость школьницы.

— Вас замучаешь! Но на этот раз получите по заслугам…

— Ах, Марина, — всплеснул руками Мотя, — от тебя — любую кару готов принять!