Каменный пояс, 1987 - [46]

У лосей замечательный нюх. Даже маленький дым они почуют сразу. Дым будет держать лосей. А если они и двинутся с места, то в нужном нам направлении. Что ж, туда пусть идут…

Устраиваемся поудобнее. Легкий ужин проходит в тишине. Спрашиваю Валентина:

— Ты лосей когда-нибудь стрелял?

Валентин неторопливо похрустывает соленым огурцом, смотрит на костерик, на меня, потом опять на костерик.

— Стрелять-то не стрелял, охотился… — отвечает неохотно и хмурится.

Мы молча ждем продолжения, а он, как всегда, не спешит. Вспоминает.

— Я тогда еще в Тобольске работал, — начинает, наконец, — младшим охотинспектором. Приезжает, значит, к нам толпа, хм-хм, писатели. Лицензию берут. Большие, говорят, писатели. Интересно им поохотиться. Глядишь, что и напишут. И нас несколько человек, помоложе, к ним приставили. Помочь малость. Приезжие в засаде, мы в загоне. Подняли сохатого. Вывели на них. Стреляй только… Вот и постреляли…

— Что, убили? — спрашивает Старый Бобр.

Валентин трет бровь, смотрит в огонь.

— Как же… Там один собаку с собой взял. Овчарку. Здоровенный кобелина. Лось — на засаду, кобель — на него. Тот в сторону и — ходу. Стреляли, стреляли… А он, как танк, через кусты. И все…

Валентин делает паузу, медленно достает дешевенький портсигар, из него папиросу, закуривает, сплевывает, выбрасывает папиросу в костер.

— «Беломор» горький пошел. Дайте кто-нибудь сигаретку.

Ему протянули сигарету. И опять ждем, понимаем, рассказ еще не кончился. Что-то еще он скажет.

— Так вот, я и говорю, поверит такой лось человеку? Пойдет к кормушке? Факт — нет!

— И еще, — говорит Валентин через некоторое время, — я сам не видел, врать не буду. Егерь один знакомый рассказывал. В августе дело было. На прошлый год. Во время гона молодой лось, израненный сильно, к нему пришел. Сам… Почувствовал, какой человек. И всю зиму во дворе без привязи жил, раны залечивал.

Колька Березкин, до того сидевший молча, сказал вдруг:

— Месяц тому назад в райцентре на базаре лосятину продавали.

— Поймали? — спросил Старый Бобр.

— Нет. Поздно спохватились. Моя пришла с базара, позвонила. Мы выехали — уже все, нету.

Валентин задумался.

— Конечно, маловероятно, но… — сказал он. — Бобр, и ты, Серега, — обратился ко мне, — пошарьте завтра в том лесочке, — и он кивнул в сторону леска, куда мы никак не могли перегнать лосей.

Мы молча кивнули.

…Поднялись с рассветом, когда прохлада особенно назойливо забирается под одежду. Собрались быстро. В лесу не умываются и не чистят зубы. Вместо утреннего туалета — сигарета.

— Навестим друзей? — хмуро спросил Старый Бобр.

— Пойдем.

К стаду вышли не сразу, сначала промахнулись, прошли мимо, но вовремя услышали характерный треск и вернулись. Стадо разбрелось по мелколесью. Пока их никто не беспокоит. Свой костерик мы затушили еще ночью, перед сном.

Ближе других пасется старая лосиха с теленком. Почуяв нас, она заволновалась, зачмокала губами, подзывая дитя. Эта лосиха — повод для подозрений. За исключением редких случаев, лосиха рожает по два теленка. Быть может, это и есть тот редкий случай. Может быть, нападение хищника, может, и еще что-то, что — мы не знаем.

Лосиха подпустила нас метров на восемь. После этого стала бить землю копытом и, стоя к нам вполоборота, опустив голову на мощной шее, обеспокоенно косила красными глазами. Ее поведение привлекло вожака. Двухметровое чудовище с громадными лопатообразными рогами подошло к лосихе и приняло такую же позу. Из горла лося выходило хриплое урчание, это он сам себя подзадоривал, подзаводил, призывал свою испытанную храбрость. Стало подбираться ближе и все стадо — восемь лосей. Телята, месяц назад еще нежнейшие существа, сейчас пытаются подражать взрослым. Взрослые же лоси — сила, мощь, красота и… беспомощность, беззащитность.

Я тронул Старого Бобра за рукав. Пора. Он молча кивнул. Осторожно ступая, стали мы отходить, не спуская с лосей взгляда. Вожак сделал несколько шагов в нашу сторону. Остановился. Во время гона, в пылу брачных страстей он бросился бы в атаку. И сейчас даже его поза говорит о готовности принять бой, защитить стадо. Но сам, что называется, на рожон не лезет. И по мере того, как мы удаляемся, голова его постепенно поднимается и поднимается, пока он совсем не выпрямился и не стал гордым и непобедимым. Еще бы, на глазах у всего стада он прогнал непрошеных пришельцев.

Из леса мы вышли с тем чувством, которое оставляет в душе встреча с прекрасным. Так выходят из музея или из театра.

— А вожак-то каков, а? — восхищается Старый Бобр, словно он в первый раз увидел вожака, словно это и не он недавно ругал его за упрямство, за нежелание подчиниться доброй воле людей, направленной на благо всего стада.

Я молчал. Неужели есть люди, которые из пустого бахвальства и тщеславия или просто от злости, от черноты души, от алчности готовы вкатить свинцовый шарик в эту могучую и красивую, мужественную, как сильное дерево, голову, увенчанную рогами-короной.

Вышли в поле. Здесь трава еще суше, чем в лесу. Можно даже сказать, что ее здесь вообще нет. А небольшой лесок, в котором мы скоро оказались, он километров шесть в самой широкой своей части, ничуть не лучше того, в котором мы ночевали. Зато за ним шли леса, уже более пригодные для жизни. Там ощущается недалекое болото, и несколько ручейков, питавших его, чудом сохранились под кроной деревьев.