Каменные скрижали - [74]

В кабинет он уже не вернулся, а позвонил снизу, чтобы предупредить секретаря о предстоящей встрече в городе и о своем уходе. — Надолго? — спросил Ференц.

Ему хотелось крикнуть: навсегда — но он удержался и сказал, что через час вернется или предупредит по телефону, если встреча затянется.

Садясь в машину, Иштван взглянул на часы; и десяти минут не прошло от звонка повара, значит, ему только показалось, что время тянется невыносимо медленно.

Когда «остин» затормозил перед калиткой, чокидар в полотняной шляпе с обвисшими полями встал по стойке смирно, сжав колени, исчерченные розовыми шрамами, и стукнул о сухую, растрескавшуюся землю бамбуковой палкой. Грозно шевеля лихо подкрученными усами, он доложил:

— Миледи в доме…

Не успел Тереи приподнять вьющиеся растения, перед ним, как привидение, появился повар, который дежурил у двери, он шепнул:

— Миледи пьет чай.

Они передавали его из рук в руки, давая сигнал как сообщники, оба доклада звучали почти по-разбойничьи: мы ее держим. Иштван успел заметить, что повар оценил значение визита, он был в целой рубашке, сияющей безукоризненной белизной.

— Останется ли госпожа на обед? Может, купить что-нибудь хорошее?

— Не знаю. Но лучше всего купи. Сколько тебе дать?

— Ничего, сааб. Я возьму из своих и принесу счет… — он смотрел с умилением, с каким мать глядит на единственного сына, который только что разбил вазу. — Это настоящая леди…

Увидев входящего, Маргит встала и протянула к нему обе руки. В ней была чарующая простота и свежесть. Ему нравилось скромное платье с рисунком цвета киновари, Тереи помнил, что материал они вместе выбирали под арками Коннахт-Плейс, манили золотистая кожа и тяжелые пряди волос, которые так легко можно было — уложить. Ее голубые глаза осветило неожиданное сияние, казалось, губы просят поцелуя. Иштван обнял ее, легонько покачал в объятиях, лаская губами. Она прижалась виском к его щеке, прильнула всем телом.

— Ох, Иштван, как ужасно давно я тебя не видела, — жаловалась она, ласково ухватив зубами кончик его уха. — Когда профессор сказал, что едет в Дели, я просила, надоедала, Конноли, молодчина, обещал меня заменить.

Они сели рядом, Маргит крепко держала его руку, словно боялась потерять ее. Потом рассказала о приезде комиссии ЮНЕСКО, которую ей надо встречать завтра в аэропорту. Собственно говоря, вся программа ограничивалась официальными мероприятиями, на которых ей следовало появиться, обозначить свое присутствие, предложить сопровождать гостей, а потом можно было исчезнуть, пока на нее еще не распространилось местное гостеприимство, обряд осмотра города, уже предусмотренный хозяевами. Одно было ясно, у нее будет свободной вторая половина дня и ночь, о чем Маргит говорила открыто как о вопросе, одинаково их обоих интересующем.

— Останешься у меня, — сказал он, глядя ей в глаза, их радужная оболочка напоминала леденцы, Иштван помнил скрежет белого совка в стеклянной банке, когда лавочник их набирал, он тогда смотрел с грустью, как леденцы падают на тарелку весов, их всегда было мало в кульке, свернутом из оторванного куска газеты.

— Благоразумно ли это?

— Жаль, что мы не индусы, можно было бы все свалить на предназначение. Я хочу, чтобы ты осталась.

— И я. Видишь, я прямо сюда и приехала. Только чтобы у тебя не было неприятностей в посольстве… Разве такое можно скрыть?

— Насколько я знаю Индию, вряд ли. В связи с этим необходимо, чтобы они освоились с твоим присутствием у меня, надо снять привкус тайны. Просто ты будешь здесь как у себя дома. И так все должно быть и дальше.

— Ты не отдаешь себе отчета в том, что ты сказал. Ведь у тебя есть жена, хотя она и далеко, но все, же существует. Твои посольские доброжелатели донесут. И начнутся неприятности.

— Так что ты советуешь сделать?

— Ты ни в чем не должен менять своих занятий. Я могу подождать здесь или приеду, когда стемнеет. Слугам можно заплатить за молчание… Их расположение легко завоевать.

— Признайся, ты это уже сделала? Повар назвал тебя настоящей леди.

— Я дала ему две рупии за то, что он внес чемодан.

— А чокидар получил за то, что открыл калитку? Теперь я все понимаю. Ты вошла сюда, как принцесса.

— Разве я плохо поступила? Их так легко сделать счастливыми. Я хотела, чтобы и они разделили мою радость.

Он восхищенно смотрел на нее: прямой нос, легкий полукруг бровей, потемневшие веки. Как же он ее любил!

— Не спи, — Маргит потянула его за руки, сжав их пальцами.

— Нет, — он потряс головой, — я думал, как их заставить молчать, пожалуй, слуг следует немного припугнуть, чтобы они следили друг за другом.

— Неужели это поможет? Мы начинаем войну, и рассчитывать можем только на себя.

Он улавливал легкий запах платья, нагретой солнцем материи — солнечные лучи врывались через окно белым металлическим блеском, чувствовал теплоту бедра Маргит, по его коже пробегали мурашки.

— Не хочется ли тебе на минуту, ну, хотя на минуточку лечь со мной?

— Хочется, — ответила она с радостной готовностью, которая ее просто переполняла, — Но стоит ли на минуту?

Иштван засмеялся, счастливый, помогая ей сзади расстегивать пуговицы на платье.

— Ты бы хоть дверь закрыл… Ведь еще день, — попросила Маргит, прижимаясь к нему.