Каменные часы - [35]

Вошел в кабинет Войтов, крепко пожал мне руку, присел на деревянный диван, обитый дерматином.

— Послушай, — снова зарокотал майор, — это касается в первую очередь тебя, Николай Иванович, — Васильев рассмеялся, — действительно смешно, как ты в ГУМе звонишь в справочную и тебя соединяют с Войтовым, а? Не находишь?

— Может, мы все-таки поднимемся наверх и вы все скажете сами автору? — спросил Неведов.

— К сожалению, не могу. Через пять минут уезжаю в управление. Как-нибудь в другой раз, если пожелает автор. Литераторы же страсть не любят критику. Ты пойми, что он наверняка не согласится с замечаниями, поэтому очень важно его убедить. Ты, эдак, приоткрой легонько трубку, пусть слушает и набирается ума. — Васильев чуть-чуть повысил голос. — Не совсем вяжется в повести одно место, и это обязательно отметят специалисты. Следователь по кражам занимается работой не по своему профилю. Тебе поручают сначала расследование убийства Графолина, а потом Зеленовой, причем самостоятельно, силами твоей группы, а на самом деле мы тебя откомандировали в распоряжение управления и вместо Войтова с тобой ездил в Смоленск Петров. Он же помогал тебе уличить Вязникова?

— Конечно же Петров. Именно он подал мысль, что Каленый ехал в поезде Москва — Барнаул и приглядывался к сопливым кутилам. Тут-то и было совершено непреднамеренное убийство, и Каленый втянул в преступления, шантажируя сначала Вязникова, а затем Щекутьева с Графолиным.

— То-то и оно, что Петров все это размотал, Николай Иванович. Петров обидится, а тебе и Войтову неловко станет, если повесть выйдет. И, наконец, как в этой «Версии» выведена фигура начальника райотдела? Топорно, ты согласен? Такие начальники почти исчезли с горизонта оперативной работы. Старый, несовременный человек изображен. Это и плохо, и печально. Разве я хоть немного похож на него?

— Ну, как тут сказать… — на мгновение задумался Неведов и тотчас продолжал: — Внешнее сходство, конечно, есть. Но мы лучше других знаем, что именно сходство внешности приводит в оперативной работе к ошибкам. Помните, как ошибся Петров в парке Горького?

— Трудно, Николай Иванович, с такими остряками, как ты, работать, — вздохнул Васильев, — и правильно придуман в повести на тебя рапорт. Уж я бы тебе всыпал по первое число. Хотел я сказать, что лучше выкинуть из рукописи этот рапорт, да пусть теперь остается. Скажи, мол, неплох этот рапорт сержанта Медведева. Все-таки был по делу, не донос. И это разница большая. Согласен, что тут Быков все насочинял, только вот неясно — откуда больше он для Медведева взял: из меня или из тебя? Похоже, все-таки ты был, Николай Иванович, прототипом, а? — Васильев довольно рассмеялся. — Признайся, брат, ведь было дело?

— А я полагал, Медведев целиком списан с майора Васильева, — сдержанно улыбаясь, ответил Неведов, — когда Васильев был молодым, разумеется.

— Вот оно как! — с обидой сказал Васильев. — Выходит, тридцать лет назад я вполне мог настрочить подобный рапорт? Спасибо за откровенность… — Васильев помолчал, а затем в трубке раздались короткие гудки.

Майор положил трубку, стремясь, как всегда, закончить разговор первым.

— Васильев уехал в управление, — сказал Неведов, — вы слышали наш разговор? — обратился он ко мне.

— Прекрасно было слышно, — бодро ответил я, заранее не соглашаясь переделывать повесть, смещать акценты, что-то в ней изменять.

Действительно. Преступник пойман, но ведь повесть сейчас продолжается и об этом не знает капитан Неведов, готовясь говорить о рукописи, в которой нет заключительной главы, что традиционно все объясняет в детективе.

— У вас, Войтов, есть что добавить к мнению майора Васильева? — официально спрашивает Неведов лейтенанта.

— Почему повесть названа «Версия…»? Взято такое избитое название?..

— Ну, во-первых, потому, что совершенно далек от работы милиции и уголовного розыска. Это версия о том, как они работают. Версия среднестатистического человека. Его представления о людях, что выковывали в сознании литература и искусство, а затем были переплавлены, трансформированы личным небольшим опытом общения с людьми.

Во-вторых, «Версия…» — детектив, но не повесть о сотрудниках уголовного розыска, версия расследования преступлений, которых никто и никогда не совершал, и, естественно, никто и никогда и не расследовал, как это принято по заведенному правосудием порядку. Наконец, это — версия об отверженных людях, не умеющих ценить собственную свободу и распоряжаться ею во благо себе и другим, о тех, кто стал для окружающих опасными паразитами.

— И все-таки повесть не закончена, — заметил Неведов, — точка еще не поставлена. Из вашей рукописи как бы изъяты сцены краж в Новосибирске, Риге, Ленинграде. Есть только упоминание о них…

— Разве обязательно изображать технологию преступления? — возразил я, и Неведов с улыбкой согласился.

— Тем более что на самом деле их не было, — сказал он. — Пусть уж лучше они существуют в детективе, а не в жизни. Ведь хорошие детективы пишутся для того, чтобы на земле меньше происходило преступлений, заставляя нас задуматься об отношении друг к другу.

Закипел самовар. Войтов закрыл блокнот. Неведов принялся заваривать чай.