Камень в руке - [9]

Я взял в правую руку нож и, отрезав кусочек от огромной окружности, лежащей передо мной, запихнул себе в рот.

Мир пиццы разнообразен. В нём есть место оригинальности. Возможно, именно это и нравится нам так в этих дисках из теста, как и во всем этом мире. Было бы ужасно скучно, если бы пицца была только с мясом и сыром, и приготовлена была бы — только по-неаполитански. Точно так же и в жизни нам приедается однообразие, и мы ищем новых ощущений, того, что может перевернуть нашу жизнь. Соус, курица, салями, морепродукты, маслины… всё это делает пиццу разнообразнее, и каждый раз хочется попробовать что-то новое. Хочется, чтобы каждая порция пиццы не была похожа на предыдущую. Чтобы то, что ты ешь сегодня, было отлично от вчерашнего.

Вязкая острая пицца напоминала всю нашу жизнь. Во рту больно пекло. Её хотелось скорее проглотить, запить, в конце концов. Однако она не спешила лезть в глотку до того, как быть прожеванной. Для того чтобы глотнуть что-либо, приходится как следует поработать челюстями. И так — кусок за куском.

Наконец, расправившись со своим ломтиком пиццы, я салфеткой вытер свои руки и рот. Антоний всё еще глядел на меня наивно-восторженными глазами. Демиург нетерпеливо ждал, когда его творение оценят. Причем — непременно положительно. А если отрицательно — плюнет в рожу, назовет педиком, и скажет, что «узколобые ханжи ничего не понимают в настоящем искусстве». В любом случае — останется довольным жизнью и самим собой. Но я все, же решил не расстраивать «Творца».

— Спасибо, Тони, очень вкусно. — Выразил благодарность я, не сводя с лица веселой улыбки.

— А то! Я же тебе говорил! Бери, бери еще. — Ответил он. Я отрезал себе еще один ломтик, но есть не стал. Впрочем, мой знакомый уже отошел к окну, сквозь который лился яркий солнечный свет, заполнявший комнату.

— Замечательная погода всё-таки. Так хорошо, тепло. — Сказал Антоний, словно в пустоту. Но я все же ответил.

— Да эту погоду вообще не поймешь. Сегодня плюс двадцать по Цельсию, или около того. Можно ходить в пиджаке и лишь в легенькой рубашке — под ним. А вчера я шел в пальто, и всё равно замерз до окоченения.

— У тебя всё то же?

— Что ты имеешь… ах, пальто? Да, то же. Моё старенькое.

— Просто вчера я весь день работал над картиной, не выходил из дому. Ну, что ж, верю тебе на слово. Хотя, советовал бы тебе приобрести другое пальто. Это всё-таки, уже старое.

— Не подумай, что у меня не хватает денег. Просто я люблю своё пальто. Вон, ты тоже свой костюм так любишь, что он у тебя один на все случаи жизни. А вот у меня их — четыре. Не говоря уже о куче рубашек и галстуков. Но меня никто не убедит, что ты не можешь позволить себе столько же.

— Да нет, Гарик. Просто твоё пальто — ненашенское. Там, где его сделали, и снега-то нормального не видели. Естественно, что ты мерзнешь.

— Я же сказал — я люблю его. И не собираюсь менять. Кстати, нормальный снег и у нас — редкость. Не в Сибири всё-таки живём.

Мы выдержали некоторую паузу, не сказав больше ни слова. Тема была исчерпана. Я четко слышал, как тикают антикварные часы. Время тянулось, напоминая при этом застарелую жвачку, прилипшую к подошве кедов.

— Хорошие у тебя часы. — Заметил я. — Откуда они?

— Дядя из Шотландии привёз. С ними связанно очень много легенд. О том, что их сделал чародей, Фэйри посвятивший себя искусству времени, и умерший по окончании своего Шедевра. Как я его понимаю. Все мы смертны, однако если и выбирать из всех возможных смертей, то я предпочел бы именно такой конец. Умереть, полностью выложившись в своё последнее Творение. Что может быть красивее…

— Тебе надо было родиться японцем. Их хлебом не корми — дай умереть красиво, или посмотреть на то, как кто-то умирает… красиво.

— Ну, и бесконечное множество подобных сказок. — Словно пропустив мимо ушей, продолжил он. Чисто сработано, Гарик. Ты отвлек его от пространных рассуждений о красивой смерти, и заставил перейти к тому, что непосредственно тебя интересует.

— Сказок?

— Ну да, наконец, про то, что они якобы могут останавливать время. Впрочем, эта сказка не лишена рациональной подоплеки. Если смотреть на старые вещи типа этих часов, то действительно кажется, что времени для них не существует. Еще говорят, что в этих часах живут демоны…

— Демоны? — Я вопросительно изогнул правую бровь.

— Не знаю, что подразумевается под «демонами». Возможно — Черные джинны.

— А это ведь вполне возможно…

— Вот только это самые обыкновенные часы, Гарик. Это не артефакт. Я не чувствую в них Силы, и вообще — никаких следов Иного. — Как-то подозрительно резко возразил Антоний. Это навело меня на кое-какие мысли.

— Скажи, пожалуйста, Тони, а где ты был вчера днём? — Задал вопрос я, как бы забыв о его словах.

— Вчера было воскресенье. Гарик, я тебе уже сказал, что весь день писал картину.

— Да-да, — сказал я, как бы в пространство. Однако у меня в голове уже вырисовался нехитрый план.

Капитан говорил, что убийца имеет длинные тёмные волосы. Антоний — тоже длинноволосый, и его волосы тоже тёмные. Что, если это именно он? Призывает джиннов с помощью часов, и отправляет делать кровавое дело? Вот один подозреваемый и вырисовался.