Камень погибели - [6]
Вот так объяснил, люди добрые, – хорошо хоть в морду не плюнул! Что за цюань-фа, с чем его едят, и, главное, где его теперь искать? Ни на какие больше вопросы проклятущий китаец отвечать не захотел, буркнул: «тебе не надо» – и как сквозь землю провалился. Была у него, знаете, такая неприятная черта: только что стоял рядом – и вдруг исчез неизвестно куда. Это китайское обыкновение почему-то ужасно расстраивало бедного Артура Ивановича, он даже подозревал тут что-то бесовское. Кстати сказать, внезапно исчезать мог и сам Загорский, но, во-первых, никогда этим не злоупотреблял, во-вторых, Нестор Васильевич все же не китаец безродный, а его превосходительство, а, значит, позволено ему больше, чем простому смертному. Иными словами, если исчезновения Ганцзалина выглядели чистой бесовщиной, то исчезновения Загорского шли если не напрямую от ангелов, то, во всяком случае, учению христианской церкви не противоречили.
Так или иначе, само слово «цюань-фа» дворецкий запомнил крепко, но как ни искал, где бы этому самому цюань-фа выучиться или хотя бы узнать толком, что это такое, ничего не находил. Тогда, рассудив, что один мордобой другого стоит, он просто пошел учиться английскому боксу в кружке Эрнеста Ивановича Лусталло. Строго говоря, необходимости в этом никакой не было, потому что Киршнер кроме представительной внешности обладал совершенно медвежьей силой и без всякого бокса мог справиться с кем угодно. Однако речь тут, как уже говорилось, шла не о спорте, а в первую очередь о том, чтобы произвести впечатление на хозяина.
Нужно ли говорить, что бокс не понравился Киршнеру с первого взгляда? Увидев его силу, в пару ему сразу взялись ставить бойцов мощных и опытных. Артур Иванович же, обладая от природы мощным размашистым ударом, никакой техники защиты не знал. Поэтому бои в его исполнении выглядели так: если попадал Киршнер, падал соперник, если попадали по Киршнеру, на пол валился сам Артур Иванович. И хотя Лусталло очень его хвалил и прочил ему славу великого чемпиона, Киршнер не видел никакого удовольствия в том, чтобы его беззастенчиво били по морде, именуя это безобразие благородным английским спортом. Вдобавок ко всему, от тренировок у него на физиономии появлялись синяки, на которые с легким удивлением поглядывала остальная прислуга. При некоторой фантазии можно было решить, что свободное время дворецкий проводит в кабаках, напиваясь до умопомрачения и встревая во все доступные человеческому воображению драки.
Даже Нестор Васильевич, обычно не обращавший никакого внимания на внешний вид прислуги, однажды осведомился, здоров ли Артур Иванович и все ли у него в порядке.
Киршнер отвечал, что он вполне здоров: ему вдруг стыдно сделалось, что он, как какой-то башибузук, занимается английским боксом. И с той поры в кружок он уж больше не ходил, хотя Лусталло пытался его удержать, говоря, что кроме английского, есть еще и французский бокс сава́т, где используют также и ноги. Но Киршнер не соблазнился – ему противна была даже мысль о том, что теперь его будут избивать не только верхними, но еще и нижними конечностями, которыми перед тем ходили по весьма нечистой мостовой.
Словом, как говорится, сколько ни тренируйся, от судьбы не уйдешь. И вот теперь неудавшийся чемпион лежал на полу в доме Загорского, и над бездыханным телом его стояли только что вернувшиеся с прогулки Нестор Васильевич и Ганцзалин. Больше в доме никого не было: вся прислуга ушла к обедне, один только лютеранин Артур Иванович оставался дома.
– Однако разбойники совершенно распоясались, – с неудовольствием заметил Загорский. – Если так дальше пойдет, кого мы найдем на полу в следующий раз? Самих себя?
Ганцзалин, присев на корточки, быстро и цепко осматривал прихожую, будто надеялся проникнуть взглядом сквозь пространство и время и увидеть нечто недоступное взору простого смертного. Потом, словно ищейка, стал исследовать паркет, мало что не обнюхивал его. Загорский только головой качал, наблюдая за своим верным помощником.
– Ты полагаешь, незваный гость еще тут? – осведомился он наконец. – Считаешь, что это не просто грабитель? По-твоему, он пришел за мной? Но, согласись, глупо убивать дворецкого, когда охотишься за хозяином.
– Он не убит, – уточнил Ганцзалин, коснувшись пальцем сонной артерии Артура Ивановича.
– Как раз об этом я и говорю, – кивнул Загорский.
Тут Артур Иванович громко и резко всхрапнул, словно желая подтвердить слова хозяина.
– Следов не видать, – проговорил китаец хмуро. – Но он тут. Я его чувствую. Опасный человек, очень опасный. Почему он прибил Киршнера и почему не спрятал потом?
Ничего не ответив на этот почти риторический вопрос, Нестор Васильевич бесшумным шагом двинулся по лестнице наверх, в господскую часть дома.
– Начнем со спальни и кабинета, потом гостиная, столовая и бильярдная, – не оборачиваясь, шепнул Загорский. И хотя шепнул он очень тихо, помощник все расслышал и сделал то, чего так не любил Артур Иванович в китайцах, то есть незамедлительно провалился сквозь землю.
Загорский же продолжил свой беззвучный обход. В спальне никого не было, кабинет тоже оказался пуст. А вот перед гостиной пришлось замедлить шаг. Нет, Загорский ничего не услышал, но тишина тут была крайне подозрительной.
