Камень нерушимый - [16]

Отправлялись группами на попутных машинах. Прораб едва успевал расстанавливать людей по участкам. Одни стали равнять гравий на дороге, другие — подчищать кюветы, третьи — сжигать кустарник.

К вечеру из школы привезли палатки, походную кухню и постели: школьники решили не уходить с трассы. Что тут поделаешь? Павлик и в эту ночь не ночевал дома. И Зуфара тетушка Савдана в этот вечер тоже не дождалась.

Утром приехал встревоженный Гафитулла. Он долго смотрел на палаточный городок, увидел в стороне огонек и пошел к нему. Там у костра сидел Григорий. А под плащом крепко спали Павлик и Зуфар.

— Однако ты рано встаешь, приятель, — сказал Гафитулла.

— Мотор надо отрегулировать. Вот и поднялся пораньше. А утро какое!

Над долиной клубился редкий туман, и видно было далеко.

Солнце еще не взошло, но, небо на востоке уже пылало багряным жаром. В этом багрянце купалась большая утренняя звезда.

— Однако, ты переманил малаек к себе, — осторожно начал разговор Гафитулла.

Он помолчал, поворошил угли в костре.

— Зачем даришь Павлику костюм? Разве ты уже был в Казани? Разве ты точно знаешь, что он — сын тебе?

Григорий виновато улыбнулся и наклонил голову. Сказать ему было нечего.

— Мне пора…

Гафитулла не стал его задерживать.

Оглушительный гул мотора нарушил тишину. Мальчики проснулись.

— Абый? — удивился Зуфар. — Ты тоже будешь работать с нами?

Старик растерянно ответил:

— Я? Да, да, тоже буду работать. Конечно, буду.

— Завтра за всеми нами приедет тетушка Савдана, — сказал Павлик, и все трое весело рассмеялись.

Каждый день лагерь приходилось переносить на три-четыре километра — так быстро продвигалась трасса, уходя все дальше от Алмазного к озеру Чер. Строители уже вышли в долину реки Светлой и прокладывали дорогу по берегу.

— До озера осталось только шесть километров, — сказал вечером Григорий.

— Надо сходить на озеро, посмотреть шалаш, — предложил Зуфар.

— Зачем так торопиться? — укоризненно покачал головой Гафитулла. — Надо спать и набираться сил. Работали еще два дня. Приезжал управляющий и просил поторопиться. Завтра-послезавтра прибудут со станции первые части плавучей алмазной фабрики — драги. Надо их как можно скорее доставить на озеро, чтобы начать сборку. А для этого нужна дорога.

После беседы с управляющим рабочие и школьники стали трудиться еще быстрее. Уже наступила темнота, а Григорий Озеров все не выключал мотор.

— Поднажмем! Теперь недалеко! — крикнул он другому бульдозеристу, и тот в ответ только кивнул головой.

Горрдок школьников шумел. Ребята отдыхали, жгли костры, ужинали, пели песни. Надо бы спать, да разве уснешь в такую ночь? Павлик и Зуфар пошли к трактору Озерова и забрались в кабину.

Григорий просчитался немного. Работы оказалось больше, чем он предполагал, и к озеру бульдозеристы вышли только на рассвете. Увлеченный работой, Григорий забыл о мальчиках, а когда посмотрел на них, не мог удержаться от улыбки. Павлик и Зуфар крепко спали. Когда трактор наклонялся влево, Павлик наваливался на Зуфара, когда трактор клонился вправо, на Павлика всем телом налегал Зуфар.

— Эка, умучились, — прошептал Григорий и направил машину к разлапистой ели, под которой стоял шалаш. Впереди синело в блеклом утреннем свете озеро Чер.

Работа была закончена. Григорий выключил мотор. Хотел разбудить мальчиков, чтобы шли в шалаш, и пожалел — уж очень сладко спали.

Прикрыв ребят плащом, он ушел к берегу озера и долго сидел там, любуясь.

Оно было необычайно красиво при раннем рассвете, это большое, спокойное, чистое озеро. Дальний берёг его сливался с утренним туманом, а ближе водная гладь светилась ровным ласковым блеском. Григорий долго сидел так, подперев голову натруженными за ночь ладонями. Из-за дымки тумана пробились первые багровые лучи солнца, и к голубому свету водной глади примешались розовые краски. Надо было отмыть руки от мазута, сполоснуть с себя рабочую пыль, но Григорию не хотелось нарушать безмятежное спокойствие утреннего озера, и он не шевелился.

— Мечтаете? — заговорил, подходя, оборванный грязный человек. — Разрешите присесть?

Григорий невольно отодвинулся.

— Присаживайтесь, — неуверенно пробормотал он. Ему было досадно, что этот человек помешал ему.

— Разрешите представиться, — наигранно весело заговорил снова человек, — Дмитрий Яковлевич, человек без определенных занятий, к тому же тоскующий…

Григорий вспомнил, что есть на прииске какой-то спившийся Митька-голыш. Но неужели…

— Что ж, Дмитрий Яковлевич, присаживайтесь, — как можно спокойнее ответил Григорий. — Что это вы пожаловали сюда в такую рань?

— Да как-то не сидится дома. Работают все, а я… ну, в стороне оказался, как отрезанный ломоть. На душе нехорошо.

Григорию казалось, что Он давно-давно знаком с этим человеком. Но где и когда видел его — он никак не мог вспомнить.

— А тебя по фамилии-то как?

— Голиков моя фамилия. Голиков, — с готовностью ответил собеседник. — Неужели не узнаете?

Григорий даже приподнялся с камня.

— Вот как нам привелось встретиться, Дмитрий Яковлевич, — удивленно сказал он.

Митька сконфузился. Он не знал, как вести теперь себя и стал сосредоточенно рассматривать носки своих разорванных брезентовых туфель и заплаты на коленях. Когда-то летали в одном экипаже. Озеров — штурманом, Голиков — стрелком-радистом…