* * *
Вся компания после прогулки опять разместилась в моей камере и продолжила умеренно-культурное потребление алкогольных напитков под душевные разговоры, пока не насторожился Кузьмин:
— У нас гости, — сообщил он.
И действительно, в коридоре раздались шаги, и на пороге камеры появилась собственной персоной её императорское величество Мария Фёдоровна. Мы все дружно поднялись с табуреток и поклонялись.
— Мама, почему ты меня не предупредила о своем визите? — с досадой спросил отец.
— Сюрприз тебе хотела сделать, сынок, — улыбнулась она ему. — Господа! — это было уже всем остальным, после чего императрица сделала два шага назад обратно в коридор.
А на пороге камеры появились мои сестры, Мария и Варвара, испуганный взгляд которых заметался между отцом и мной. Дед Михаил, Прохор и Иван опять поклонялись, а я обратил внимание на реакцию отца: он задёргался, сделал попытку убрать бутылки со стола, потом выдохнул и натянул улыбку:
— Доченьки, как же я рад вас видеть!
А у Маши с Варей на глазах выступили слёзы, но к отцу они обратились хорошо тренированными твёрдыми голосами:
— Здравствуй, папа! — Они перевели взгляд на меня. — Здравствуй, Алексей!
— Привет, сестренки! — бодренько поприветствовал я их.
Потом Мария с Варварой поздоровались с князем Пожарским и Прохором, которых знали, а вот с Кузьминым их познакомил отец. Через пару минут всех этих формальностей в камере остались только Романовы, в том числе и бабка. Тут уж соблюдать этикет было не перед кем, и Мария с Варварой с ревом кинулись отцу на шею, а через пару минут этому же испытанию подвергся и я.
— Мама, — раздраженно смотрел отец на бабку. — И зачем ты привела девочек?
— Они имеют право знать, что происходит в роду, уже взрослые, — как ни в чем не бывало улыбалась императрица. — Да и тебя они хотели увидеть, очень по отцу соскучились. Ты не рад?
— Я рад, что увидел дочек! Но очень злюсь на то, что ты водишь девочек по подобным учреждениям, — возразил отец. — И никакие они ещё не взрослые.
Мария с Варварой, услышав эти слова, быстро отпустили меня и с обидой уставились на родителя:
— Папа, мы уже взрослые! И вообще, бабушка права: мы пришли тебя навестить, а ты нам не рад!
— Да что вы такое говорите?! — вскочил он. — Конечно же, я рад вас видеть! Просто мне неудобно, что вы меня наблюдаете в подобном положении!
— Ты наш отец! И нам все равно, в каком положении ты находишься! Мы тебя все равно любим!
Я с улыбкой стал наблюдать за трогательным воссоединением семьи, причём было совершенно очевидно, что отец искренне любит дочерей и очень трепетно к ним относится, а они ему отвечают полной взаимностью.
Был ли я рад визиту Марии с Варварой? Конечно! И даже присутствие злобной бабули меня не сильно напрягало. И еще я прекрасно понимал, что по сравнению с отцом нахожусь в более выгодном положении: если в его возрасте оказаться в тюрьме было как-то глупо и унизительно, то вот в мои годы это казалось чуть ли не подвигом.
— Как дела, внучок? — прервала мои умствования императрица.
— Лучше всех, бабушка! — осклабился я.
— Как здоровье? А то слухи ходят, что ты несколько перенапрягся?
— Врут злые языки!
— Да… Похоже, действительно врут. По крайней мере, твой оптимизм тебя не оставил.
— А чего мне в пессимизм впадать? Все живы-здоровы, с близкими моими все в порядке, сестренки опять же в гости пожаловали с любимой бабушкой…
— Рада это слышать, внучок, — покивала она важно. — Может, просьбы какие будут? Пожелания? Ты говори, не стесняйся. Чем смогу, как говорится…
— У меня всё есть, бабушка! — отмахнулся я. — А если чего-нибудь захочется, так я уж сам как-нибудь справлюсь.
— Смотри, мое дело предложить.
— А мое — отказаться.
Нашу с бабушкой легкую пикировку прервали Мария с Варварой, которые наконец прекратили допрос отца и решили то же самое проделать со мной, чем и воспользовалась императрица, вызвав сына на приватный разговор, а меня оставив с сёстрами.
— Так, красавицы, сразу же говорю, что отец вообще здесь ни за что сидит! — сходу заявил я им. — Вернее, из-за меня. А точнее, из-за моего поведения. Это же самое касается и Михаила Николаевича, и Прохора с Иваном.
Вот уж тут я в очередной раз на себе испытал все проявления женского любопытства, на меня вылились и трогательная забота о моем здоровье, и вопросы про моральное состояние, и предложения по улучшению моего быта и досуга в тюрьме, которые очень быстро сменились деликатными намеками на мой визит в особняк Карамзиных. Оказалось, что бабуля в общих чертах посвятила девочек в суть происходящего и, как и обещала ранее, все вопросы благополучно переадресовала ко мне. Я же изо всех сил отнекивался, выкручивался, но кое-что все равно рассказал. Больше всего Марию и Варвару, конечно же, интересовало произошедшее с их подружкой, Аней Шереметьевой, которой они не могли дозвониться уже второй день. Описал, опустив при этом разговор с князем Шереметьевым и ту информацию, которую мне выдал по нему сегодня отец.
— Лёша, а когда вас с папой выпускать собираются? — спросила Мария, когда я закончил давать пояснения.
— Не знаю, — пожал я плечами. — Грозятся устроить очередной совет рода в мою честь. Вот по его итогам и будет понятно, когда меня выпустят. И, сестренки, давайте договоримся сразу, не вздумайте просить за меня деда и бабушку! Договорились?
