— Два дня, батюшка. С наступающим Новым годом вас и ваших близких. — И сбросил вызов.
Повернувшись к Прохору, вздохнул:
— Думаю, его святейшество намек поймет и вскоре позвонит сам.
— К гадалке не ходи… — кивнул тот. — А теперь шагай в гостиную, твои сестры наверняка уже приехали, а мы с Ваней будем твоему отцу с докладом звонить.
— И каков вердикт уважаемых экспертов? — не удержался от вопроса я.
— С большой долей уверенности можно утверждать, что подросток находится в адеквате, — пожал плечами воспитатель. — Хотя его душевное состояние оставляет желать лучшего, собственно, как и нервы.
— Много вы таких… подростков на войне повидали?
— Много, сынка, — грустно улыбнулся Прохор, а Ваня кивнул. — Сами через это не раз проходили и долго потом залечивали душевные раны. Правда, не все из присутствующих, — воспитатель всем телом повернулся к колдуну, — сумели справиться со своими эмоциями…
Иван только отмахнулся от Прохора:
— Ты, Петрович, нас с царевичем с собой на одну доску-то не ставь! У нас с его императорским высочеством душевная организация гораздо тоньше, чем у тебя, чурбана безжалостного! Про твое скудное воображение вообще говорить не хочу! И душевные раны у нас с царевичем зарубцовываются по определению гораздо хуже, а в иных случаях кровоточат до конца жизни. — Я заметил в его глазах слезы. — Все, царевич, иди, не слушай стариков, живи своей головой и опытом, какой бы он у тебя ни был. А за похороны не переживай, мы с Петровичем и твоим отцом уже все распоряжения отдали, цветы и венки уже заказаны, завтра утром доставят в особняк.
— Спасибо. — Я благодарно кивнул и посмотрел на воспитателя. — Прохор, давай потом еще маму навестим? Давно у нее не были…
— С Михаилом Николаевичем переговорю, — кивнул он. — И иди уже, невежливо сестер заставлять ждать.
***
— Вова, чего ты молчишь? — отец Василий дергал замершего друга за рукав. — Чего Алексей Александрович от нас хотел?
Батюшка Владимир наконец «оттаял», но лицо его осталось хмурым:
— Не знаю, Вася, может, это все большая провокация со стороны Романовых, но великий князь звонил напомнить нам об установленных ранее сроках переезда в его имение. Может, Романовы нас хотят там?.. Всех вместе и сразу, чтоб не возиться?..
— Брось… — поморщился Василий. — Ты же сам сегодня ночью, как и я, не почувствовал во взгляде великого князя ненависти, там была одна безысходность. Если бы он только захотел, мы бы уже…
— Может, ты и прав. — Владимир кивнул. — В любом случае надо звонить его святейшеству и ждать от него инструкций. Согласен?
— Это будет самым лучшим вариантом. Тогда звони Святославу, а я наберу наших, пусть готовятся к срочному переезду — что-то мне совсем не хочется лишний раз злить великого князя, особенно в свете его вновь приобретенной привычки накосячившим людишкам головы в буквальном смысле отрывать. Чего опять застыл, Вова? Звони Святославу, время поджимает!
— Да звоню я…
***
Оказалось, что, помимо сестер, к нам, как и предполагалось, «по-соседски» заглянул князь Пожарский, рядом с которым с важным сидела видом Елизавета и прислушивалась к беседе «взрослых». При моем появлении бывшие до этого просто заплаканными лица Марии и Варвары приобрели совсем уже горестное выражение, девочки не выдержали и разрыдались. Лиза подбежала ко мне, обняла за талию и заревела тоже.
— Ну-ну, сестренка, успокойся… — я гладил Елизавету по волосам, борясь изо всех сил с желание завыть на воображаемую луну. — Успокойся…
Марию с Варварой в это время утешали хмурые Николай с Александром.
— Леша, ты как? — минут через пять, шмыгая носом, спросила меня старшая сестра.
Надо было им с Варей отдать должное — слез своих они и не подумали стесняться, даже при князе Пожарском.
— Держусь, — вздохнул я.
— Алексия как?
— Очень переживает. В приказном порядке отправили ее в студию, ей еще сегодня вечером выступать.
— Бедненькая… — Маша с Варей прижали ладошки ко рту. — Леш, а что вообще произошло? А то отец молчит, а дядька Коля с бабушкой и дедушкой нам заявили, что, если ты захочешь, сам нам расскажешь…
Прикинув про себя, что мудрые родичи правы, сначала многозначительно посмотрел на Николая с Александром, а потом перевел взгляд на продолжавшую жаться ко мне Елизавету. Дернувшихся было братьев властным жестом остановил дед Михаил:
— Лизонька, — князь с улыбкой обратился к девочке, — нам с тобой надо бы поварят проверить. Говорят, им сегодня какой-то новый топпинг для мороженного доставили.
— Правда? — сестренка «отлипла» от меня. — Деда Миша, а какой? Я много пробовала!
— Вот и проверим. — Князь взял ручку девочки в свою и, провожаемый нашими благодарными взглядами, повел ее в сторону столовой.
Когда дед с сестренкой удалились на достаточное расстояние, Николай бросил:
— И чего про Михаила Николаевича такая слава идет, мол, жесткий он до беспредела? Мировой же старикан!
— Я от родичей слышал, — пихнул брата в бок Александр, — этот старикан деда Колю не раз в сердцах по матери посылал. И всех остальных наших старших родичей тоже. А дядьки Саша и Коля его вообще за наставника почитают.
— Я же говорю, мировой старикан! — хмыкнул Николай и стушевался под взглядами Марии с Варварой.
