— Да. Я как колдуна почувствовал, подумал, что это точно Иван. Ну, и нырнул в темп очень глубоко, настроив себя на применение только грубой физической силы. Сам понимаешь, мне в ментализме с Иваном не тягаться, а огонь я освоил пока недостаточно, боялся мимо дать… Отец, я же ничего не помню! Вообще ничего! Очухался уже посреди пепелища, когда Машка воздухом ударила… Это вообще нормально? — я смотрел на него с надеждой.
— Не знаю. — медленно сказал он. — По крайней мере, мне так глубоко в темп никогда заныривать не удавалось. Ты скорость свою на записи оценил?
— Нет. — помотал я головой.
— Ты же там чуть ли не размазался по экрану. Это явно быстрее, чем могу даже я. — он усмехнулся. — Как ты умудрился только пиджак с рубашкой порвать, а не мышцы с сухожилиями? И ещё, Лёшка, к твоему сведенью. Там канцелярские с Лебедевым на подходе были, совсем немного не успели. Так вот, ты, когда с Никпаями разобрался, видимо нашего Лебедева почуял. — я напрягся. — Ну, и погасил его по полной программе, еле откачали старика.
— И что с Владиславом Михайловичем?
— В Кремлёвскую больницу на скорой увезли, вроде отошел. Не переживай, с ним всё будет в порядке. — успокоил меня отец. — Давай поступим так. Ты спокойно здесь свою повинность в качестве хозяина отбываешь, а потом едешь домой. А я Машку с Варькой до Кремля доброшу, там с ними немного побуду, прослежу, чтобы они окончательно в себя пришли, и приеду к тебе в особняк. Там всё спокойно и обсудим. Договорились?
— Договорились.
Ну, хоть отцу всё рассказал, сразу полегчало.
Буквально сразу же после моего возвращения в ресторан засобирался и Свет, даже и не думавший покидать «Избу» раньше следующего Императора. Прощались со мной молодые люди и девушки не так, чтобы со страхом, но опасение явно присутствовало. Смешанное с плохо скрываемым восхищением. Особенно заметно это читалось на лицах девушек. Последними ресторан покидала наша компания, эмоции которой не сильно отличались от эмоций остального Света. Естественно, я был удостоен долгих «дружеских» поцелуев в щёку со стороны девушек, а Андрей Долгорукий с Виктором Голицыным подошли последними.
— Лёха, — потряс мне руку Андрей, — спасибо, что Машку защитил… И Варьку.
— Не хотел бы я оказаться там на твоём месте. — пожал руку Виктор. — Но поступил бы так же! Увидимся.
Когда мы с Сашкой Петровым вышли из ресторана, я оглядел улицу. Места повреждения на дороге были уже перекрыты бетонными блоками с красными предупреждающими фонарями, разбитые машины убраны, а мои Дворцовые выставлены в цепь.
— Владимир Иванович, к чему всё это? — устало спросил я у начальника охраны, стоящего у ведущей «Волги».
Напряжение последних часов всё-таки сказывалось, да и тело продолжало тянуть.
— Приказ Александра Николаевича. — улыбнулся ротмистр. — Сказано охранять вас от ещё каких-нибудь великих подвигов.
— Ясно. — махнул я рукой. — До Пожарских подбросите?
— Присаживайтесь, Алексей Александрович. Александр Владимирович. — он кивнул Петрову. — Не извольте беспокоиться. Вмиг домчим.
Уже в машине спросил друга:
— Ты как?
— Лёшка, ты, конечно, сегодня дал! — однако, никакого восторга в голосе Петрова я не услышал. — Это вот так всё обыденно происходит? — он смотрел на меня.
— Саша, сформулируй, пожалуйста, свой вопрос более понятно. — попросил я.
— Ты не задумываясь убил троих человек, а потом их сжег… Понятно, что самооборона, но что ты чувствуешь сейчас?
— Усталость, Саша, просто усталость. Я пока до этих троих добрался, кучу нервов потратил. — он продолжал смотреть на меня, не удовлетворившись ответом. — Хорошо, Саша, я ничего не чувствую. Ни раскаянья, не жалости, ни сожаления. Они враги, Саша. И если не я их, то они меня. Всё просто, так меня Прохор учил, и теперь я в этом с ним полностью согласен. Не я первый начал, если тебе так угодно. И только давай не будем тут на ровном месте глубокие философские мысли разводить, типа, тварь я дрожащая, или право имею. Схожу в церковь, свечки поставлю самые дорогие за упокой души рабов божьих Никпаев. А все эти рассуждения оставь псевдоинтеллектуалам и салонным бездельникам из Света.
— Лёшка, когда ты успел так измениться? — он смотрел на меня осуждающе.
— Было время. — усмехнулся я. — Слушай, а с теми двумя Валькириями хочешь поквитаться? Могу устроить.
Петров прерывисто задышал и сжал кулаки.
— Что и требовалось доказать. — улыбался я. — Ты же сам меня как-то просил показать такую жизнь. Сегодня ты её увидел. Понравилось?
— Нет. — буркнул он. — Но ты-то когда успел к такой жизни привыкнуть?
— После того, Сашка, как несколько раз чуть не сдох от этой самой жизни. Я, кстати, и сегодня готовился умереть, но не сложилось.
Петров смотрел на меня круглыми глазами:
— Ты же шутишь, Лёшка!
— Конечно шучу. — кивнул я.
— Да ну тебя! — помотал он головой. — Наговорил тут мне! И напугал. Ты же меня пугал, да?
— Точно.
— Больше так не делай, Лёшка! Подожди, отец звонит. Да… Скоро будем… С Лёшкой всё в порядке… Хорошо, я его попрошу, и он зайдёт… — он положил трубку и посмотрел на меня. — Родители за тебя беспокоятся, просят зайти.
— Зайду. — меня прямо умилила эта трогательная забота Петровых, шедшая из детства.
