Камарья - [2]

— Приехали, — спрыгивая на землю, промолвил Сашка. — Ты, Ольга, сначала вещи подай, а потом мы тебя спустим.

Вспомнив свою утреннюю погрузку, сравнив её с лёгким прыжком престарелой попутчицы, сестра покраснела до корней волос.

— Сама спрыгну, — сердито буркнула она.

— Как у Камарьи, не получится, ещё ногу подвернёшь, — весело прокомментировал братец.

Не связываясь больше с болтуном, Оля занялась делом. После того как всё выгрузили, под Сашкины шуточки при помощи родственников с трудом выбралась из кузова. Отряхнув одежду, она украдкой оглянулась в поисках старухи, но, к её облегчению, та уже исчезла.

— А где эта баба-ёжка?

— Камарья-то? Так, поди, уж на своём покосе, — ответил братец.

— Как ты её назвал? — строго спросил отец.

— Камарья. А что? В деревне её все так зовут, — оправдался Сашка.

— Она для тебя Анна Васильевна! Запомни! И чтоб я в доме не слышал этого прозвища, — сердито взглянув на своё семейство, сказал дядя. Вголосе его прозвучал такой металл, что даже гостье стало не по себе.

Покос, куда они приехали, принадлежал не одному поколению семьи Тихоновых. Стан был сделан основательно, на года. Навес из досок, под ним обмазанная глиной печка, сложенная из принесённых с речки булыжников. Рядом, на случай дождя, небольшая поленница сухих дров. Под развесистой черёмухой стол, вокруг лавки на лиственничных кругляшах. И, конечно, шалаш, где в самую жару можно было подремать на мягком душистом сене. Недалеко от стоянки шумела на перекатах Каменка. Забыв обо всём, Оля сидела на лавке, вдыхая медовый запах разнотравья и скошенной травы, слушая, как в выси ещё не потерявшего утренней синевы неба поёт жаворонок.

— Ну что, племяшка, красиво у нас? — вывел из забытья голос дяди Степана.

— Очень! Если бы знала, что здесь так замечательно, каждое лето ездила бы к вам.

— Кто же мешал?

— Мама, как только заговорю о деревне, её словно подменяют: не пущу и всё. Нынче они с отцом в санаторий уехали, а я вещички собрала — и к вам.

— Правильно поступила.

— Степан! С чего начинать-то? — отвлекая его от разговора, позвала Надежда.

— Вы с Олей кошенину гребите, а мы с Саней оставшуюся деляну скосим. Как управитесь, готовь обед, а гостья пусть ягодой полакомится. За перекатом, за сосняком на мари, жимолость уже поспела. Пусть девчонка отведает ягодку с куста. Такой она в городе не пробовала.

Солнце припекало вовсю, когда женщины закончили сгребать сено.

— Ну вот, на зарод хватит, — оглядев с одобрением небольшие копенки, произнесла тётя. — После обеда, если Бог дождичка не даст, можно будет и сметать. Ты, Оля, иди, в речке искупайся, вон как распарилась, а я пойду обед готовить.

— Дядя говорил про ягоду неподалеку. Дайте какую-нибудь посудину, сама попробую и вам соберу.

— Возьми, — протянула тётя котелок, что прихватили с собой для воды. Тут не заблудишься, всё рядом, у Анны Васильевны за ерником покос, в случае чего на него выйдешь. По речке ориентируйся.

— А почему её так странно зовут? — услышав про попутчицу, спросила Оля.

— С детства, говорят, прозвище у неё такое. Ей за семьдесят, а шустрая, словно комар.

— Маму мою знает.

— Как же ей не знать, мы раньше в соседях жили. С сыном её, Павлом, в одной школе учились. Это потом, когда я за Стёпу замуж вышла, на другую улицу переехали. Ладно, разболталась я с тобой, скоро мужики голодные придут, а у меня даже печка не затоплена, — заспешила тётя. — Ты шагай прямо, — добавила она. — Как раз к перекату выйдешь, речка мелкая, по сухому перейдёшь.

Ольга добралась до небольшой заводи. Скинула одежду и, поднимая ногами сверкающую тучу брызг, с разбегу упала в обжигающе холодную даже в июльскую жару воду. Плескалась всего несколько минут, потом с оханьем, повизгивая от удовольствия, выбралась на берег. Усталость унесло прочь вместе с водой. Натянув на мокрое тело одежду, Ольга по утоптанной тропинке вышла к ягоднику. Жимолость — ягода ранняя, похожа тёмно-синими вытянутыми ягодками на голубику, но вкус и аромат у неё особенный. Жаль, что долго на кустах не держится, быстро осыпается. Ребятишки и женщины стараются не упустить время и собрать её пораньше, чтобы потом долгой зимой лакомиться вкусным вареньем.

Дядя оказался прав, ягоду с куста нельзя было сравнить с той помятой, обмякшей, собранной ещё зелёной, чтобы не упустить прибыль, ягодой, что продают в городе на рынке. Эта, закинутая полной горстью в рот, словно таяла, наполняя его кисло-сладким ароматным соком. Увлёкшись, Ольга пробиралась по ягоднику, больше бросая в рот, чем в котелок. На тонкой осинке чирикала какая-то пичужка. Рядом что-то бормотала на перекатах река.

Представив санаторскую жизнь по расписанию, серьёзные обсуждения папиного здоровья вечерами, мамины охи по поводу её неуклюжести, Оля наслаждалась летом, свободой, радуясь, что сбежала от бдительного родительского ока.

— В деревню его, сено косить, про массажи и иглоукалывания некогда стало бы вспоминать, — неожиданно с раздражением подумала про родителя. — Любят, когда соленья да варенья тётка из деревни присылает. Нет бы самим сюда приехать, помочь.

Переходя от куста к кусту, она незаметно выбралась на маленькую полянку. И остолбенела. Напротив неё стояло странное существо. Маленькое, примерно с метр ростом, голова его состояла из огромных щёк, из-под которых на неё глядели, мигая, два глаза. А ещё у человечка была седая борода до самой земли.